Город цвета хаки. Один завод там разорился, а второй процветает, — репортаж

Полевской, говорит Виталий Гущинский, это Инь и Янь уральских городов. Он находится недалеко от Верхнего Уфалея и состоит как бы из двух половин: в одной (северной) есть завод, и она развивается, а в другой (южной) завод тоже был, но крякнул, поэтому эта половина напоминает село. Полевской — это визуализация традиционной уральской развилки, в одной из которых есть промышленность и движение, а в другой «безработные» города хиреют и врастают в окружающий пейзаж. Посмотрите налево: вот вам Урал заводской, процветающий. А теперь посмотрите направо: вот Урал альтернативный, где не нашли руд, где не было Берг-коллегии и сталинской индустриализации.

Но знаете что? И тот и другой Урал имеют право на жизнь. Об этом и поговорим.

В Полевском Виталя родился и вырос, но живет сейчас не в Екатеринбурге, от которого до Полевского 40 км, а у нас, в Челябинске. Но он так вдохновенно об этом своем Полевском рассказывал, что на следующий день мы с ним уже сиганули туда и сняли про город небольшой фильм.

А ниже — путевые заметки, снабженные великолепными фотками, которые Виталя делал во время многочисленных приездов на малую родину.

Вообще Полевской — это одно из первых русскоязычных поселений на Урале, упоминание о котором датируется 1699 годом. Годом основания города числится 1718-й, когда ни Екатеринбургом, ни Челябинском еще не пахло, а пахло рекой Полевой, на которой поселенцы обосновались ради меди. Чуть позже, примерно в годы рождения Челябинска, в Полевском появился железоделательный завод, а в 1960-е годы акцент сместился на металлопродукцию, и сейчас город наиболее известен Северским трубным заводом (входит в состав ТМК).

Северную часть города прорезает прямая, как выстрел, улица Коммунистическая, которая упирается в роскошный Дворец культуры. Улицу в последние годы привели в порядок, разбили здесь скверы, установили скамейки типа zero-gravity (лежишь на них, не чувствуя силы тяжести) и разукрасили дома граффити. На граффити Петр I, энергии которого Урал начала XVIII века обязан притоком промышленников. Над домами надписи, прославляющие трудовых людей.

Кстати, о труде. Виталя говорит, что в Полевском есть культ Бажова и его сказов, потому что многие бажовские сюжеты и берут исток в Полевском и его людях. Тут и там разбросаны «пасхалки» в виде коронованных ящериц и хозяек медной горы, а в южной части города стоит памятник самому Павлу Петровичу. Есть в этом даже что-то идеологическое. Вот приезжает человек из относительно развитой западной части России на суровый Урал конца XIX века. Жизнь тяжелая, промышленники жестоки и жадны, интернета, психотерапевтов и канализации еще нет, а отдушина людям нужна. И что может стать такой отдушиной? Во-первых, православие, поэтому в Полевском есть большой храм на холме (прямо у завода) и несколько церквушек и часовен поменьше. А во-вторых, можно подпитывать народ культурно, тем более народ сам создает психотерапевтический фольклор, и можно его сфокусировать линзой талантливого баснописца, где в центре — уральский добытчик или горняк, бросающий вызов как самой природе, так и нависшим над ней приказчикам. Проблематика, в общем, та же, что и сейчас.

Если отойти от улицы Коммунистической в прилегающие дворы, картина совсем иная. Точнее, тут много картин. Вот 70-летние двухэтажные дома с огородами в палисадниках, деревянными ступенями в подъездах и поразительно тихими дворами, хотя от главной улицы их отделяет лишь ряд пятиэтажек. А с другой стороны Коммунистической стоит общага, увидев которую, я заорал: «Гляди, дом заброшенный, пошли, поснимаем». Виталя поправил меня, что дом, в общем, жилой и привлекать внимание санитаров не надо. Но спутать немудрено: вид у общаги такой, словно стены обстреляли из крупнокалиберного пулемета. «По вечерам тут страшно было ходить», — признается Виталий. По соседству длинный советский универмаг, на котором под снятой уже вывеской прослеживается абрис букв «Пятерочка» (самой «Пятерочки» уже нет). Ступени сбиты, все двери закрыты, кроме одной, где магазин инструмента. Тут вообще много закрытых дверей и заколоченных входов, и это характерно для уральских городов: реновация в них приходит фрагментарно, пятнами. Это, в общем, нормально, главное, не бросать на полдороги.

Виталя всё равно любит эту часть Полевского: говорит, в ней есть жизнь, есть развитие, перспектива. Мы едем в новый коттеджный поселок из типовых домов и таунхаусов, где живет состоятельная часть Полевского и, возможно, кто-то из Екатеринбурга. А заброшенный парк на задах Дворца культуры превратили в дендрарий: что-то вроде нашей «Плодушки» в Ленинском районе (о нем недавно говорили).

Северский трубный завод довольно крупный: его территория немногим меньше, чем вся северная часть города. Но нам он показываться не захотел: здесь есть музей со зданием домны 1860 года постройки, только в выходные дни этот музей не работает. Может быть, тут зашит какой-то смысл: мол, просмотр заводского музея — это труд, так что приходите в будни с девяти до шести, с часу до двух — обед.

К южной части ведет шоссе, местами напоминающее междугороднюю трассу, и это логично, потому что когда-то это и было два разных населенных пункта (Полевской и Северский рабочий поселок, слитые в 1946 году).

Историческая, южная часть Полевского, не так плоха, как мне представлялось по рассказам Витали. Тут обширный частный сектор и множество старых панельных домов. Среди них много зеленых, полинявших до цвета хаки. Виталя объясняет выбор колера царящим здесь культом малахита. Но в южной части города есть и своя главная улица со следами реновации, есть очень симпатичная площадь с памятником Бажову, пешеходная улица Трояна (по фамилии директора криолитового завода), есть церковь и ДК. Здесь всё то же, что и в северной части, но поскромнее.

Южная часть Полевского хоть и является его нулевым километром, но повезло ей меньше. Первоначальный ее промысел, выплавка меди, закончился давным-давно, а в XX веке основной был криолитовый завод, обеспечивающий алюминиевую промышленность. В конце 2010-х годов «Русал» запустил процедуру банкротства устаревшего завода, и так южная часть Полевского осталась наедине с природой и остатками фтористых солей. Здесь, в южной части, реализуется тот уральский сценарий, которым любят пугать промышленные лоббисты: нет завода — нет развития, все помрете.

Мне всегда казалось, что в такой позиции есть элемент передергивания. Я понимаю, что глухие города-заводы XVIII века были крайне зависимы от своих фабрик, и в те годы крах предприятия означал фактически или смерть города, или его медленное скатывание к натуральному хозяйству. Другое дело, что сейчас не XVIII век. И экономика городов разнообразнее и сложнее. И масштаб экологических проблем, которые могут порождать заводы, гораздо крупнее. Да и Екатеринбург рядом, а это тоже точка роста. Поэтому культ добычи и переработки минералов, довлеющий над Уралом, хоть и является важной его основой, но уже как будто не безальтернативной.

Концепция заводов с приданными им рабочими поселками предполагала, что первые доминируют над вторыми. И современные промышленные олигархи любят преподносить этот идеал XVIII века как некую аксиому: для них всё является ресурсом: и люди, и воздух, и земля (можно отходы сгрузить, например). Только сегодня заводы уже не являются первоосновой жизни, и их значимость определяется в том числе тем, как они уживаются с местным населением и что ему дают.

Бродя по южной части Полевского, я подумал, что в таких местах есть и своя самоценность. Природа здесь наступает со всех сторон. Здесь тише и спокойнее. Меньше толкучки. И пахнет то полынью, то чабрецом, то просто травой. Виталя говорит: приезжая в Полевской даже на пару дней, обязательно встретишь пару одноклассников. Малые города — это экстремальная смесь плюсов мегаполиса и деревни. Может быть, эта смесь на любителя, но любители есть: в конце концов, наши человейники — тоже не бог весть какой идеал. Просто Уралу нужно придумать какую-то новую концепцию жизни в малых городах. Придумать им новый смысл за рамками петровских идеалов. Есть идеи?

Это не так просто, как кажется, и заводы — это тоже иногда выход. Просто он не должен быть единственным. Заводы не должны брать города в заложники.

В рубрике «Репортаж из глубинки» мы регулярно рассказываем о, собственно, уральской глубинке. Вот впечатления от современного Златоуста и отчет о жизни в старом намоленном селе.