«У ЧМК бешеная закредитованность». Экономист Наталья Зубаревич — о кризисе уральской металлургии

Металлургию всё чаще называют кризисной отраслью наряду с угольной и деревообрабатывающей. В России началась стагнация промышленности, и состояние металлургии на этом фоне тревожно. Так, выпуск стального проката в феврале упал на 8%, снижается выплавка чугуна, в годовом выражении сокращается производство стальных труб. ПАО «Мечел» (владелец ЧМК) по итогам 2024 года показало убыток 37 миллиардов рублей.

Сотрудники металлургических предприятий говорят, что ситуация напряженная, и один из способов маскировки проблем — перевод цехов или предприятий на ремонт в надежде, что ситуация улучшится. Мы спросили специалиста в области социально-экономического развития регионов, главного научного сотрудника НИУ ВШЭ Наталью Зубаревич, насколько серьезным становится положение металлургов вообще и уральских в частности и есть ли риск коллапса крупных предприятий.

В черной металлургии ситуация быстро меняется, говорит Наталья Зубаревич.

«В 2022 году падение было довольно сильным: прокат стали опускался до минус 9–10%, потому что были потеряны внешние рынки из-за санкций. А металлургия — это довольно сильная экспортная отрасль. Поэтому черная металлургия просела в 2022 году, но в 2023-м гигантские бюджеты были добавлены в стройку и оборонно-промышленный комплекс, и внутренний спрос существенно вырос. Поэтому 2023-й был для черной металлургии годом возврата в норму: объемы вернулись к стандартным 75 миллионам тонн в год. А в 2024 году — опять облом, потому что заморозилась стройка. Это самый крупный потребитель металла в России, больше, чем ВПК, это надо четко понимать. Поэтому в черной металлургии сценарий такой: упал, отжался, снова упал».

В цветной металлургии санкции появились позже, и единой картины нет. По данным Натальи Зубаревич, хороший спрос есть на золото, за счет экспорта в Китай растет выработка алюминия, неплохо с медью, но хуже с никелем.

Что касается черной металлургии, то в целом есть тенденция к снижению показателей отрасли. Наталья Зубаревич объясняет, что с 2007 года региональные данные отдельно по металлургии закрыты, и сейчас анализировать ее можно лишь косвенно, ориентируясь на общие данные обрабатывающей промышленности. Более-менее надежные выводы получаются по регионам, где большая часть обрабатывающей промышленности состоит как раз из черной металлургии (Челябинская область к ним относится).

«В Липецкой области, где находится Новолипецкий металлургический комбинат, динамика обрабатывающей промышленности +1%, и ясно, что металлургия скорее в минусе, — говорит Наталья Зубаревич. — В Вологодской области ноль: там и металлургия около нуля, и лесопереработка тоже. В Челябинской области — ноль, то есть даже оборонка не спасла. Выскочила только Свердловская область, где +6%, и причина понятна: там доля металлургии несколько меньше. Хотя по титану спад на 8%: с титаном беда, потому что поставлялся он в основном на Boeing и Airbus. В Кемерово обработка — это в основном черная металлургия, и там -2%. Понятная ситуация?»

Эксперт считает, что говорить о каких-либо признаках начинающегося обвала отрасли преждевременно.

«С угольщиками надо разбираться, вот там беда серьезная, — продолжает Наталья Зубаревич. — А у металлургов, что называется, флуктуации, колебания. Помереть — не помрут. Но тут другая проблема — китайцы очень активно пошли на мировой рынок из-за того, что внутри самого Китая, скажем так, полустагнация. Им столько металла не надо, и они его продают на глобальном рынке, став конкурентами России. Мировые цены на металл низкие, поэтому всё усложнено».

Риска закрытия крупных металлургических заводов сейчас, по мнению Натальи Зубаревич, нет, однако она считает, что в зоне риска — предприятия с высокой кредитной нагрузкой, к которым относится Челябинский металлургический комбинат.

«Здесь возникают риски обслуживания кредитного плеча, — говорит специалист. — Вы же понимаете, какой процент [банкам] надо платить. У ЧМК всегда была бешеная кредитная нагрузка, они очень рискованные ребята и не первый раз попадают в ситуацию, когда у них жуткая закредитованность. Они уже продавали железнорудные месторождения, чтобы снизить кредитную нагрузку. Логика здесь очень простая. У „Северстали“ большой кредитной нагрузки нет, у Новолипецкого комбината тоже. Поэтому они просто уменьшают доменное производство. Это плохо, потому что когда у вас не полностью загружены доменные печи, у вас КПД падает, соответственно, снижается выдача, но издержки те же. Они могут это пережить. А вот сильно закредитованные предприятия обязаны еще обслуживать большие кредиты, тот же „Мечел“. Вот им сурово».

Есть и другая тенденция — снижение добычи железной руды.

«В 2022 году ее производство сократилось, — замечает Наталья Зубаревич. — Часть руды в виде окатышей шла на экспорт, и это был очень прибыльный бизнес, которым занимались предприятия Курской магнитной аномалии (Новолипецкий металлургический комбинат, „Северсталь“, Оскольский электрометаллургический комбинат). У них значимая доля [выручки] шла не от производства металлов, а от экспорта железнорудных окатышей. Когда закрылась Европа, у них начались проблемы, и до сих пор, три года подряд, производство железной руды снижается. А это сырье для черной металлургии».

Экономист считает, что возврат к нормальной выработке в 75 миллионов тонн в год возможен, но при условии, что будет восстанавливаться стройка жилья и промышленных объектов.

«Но я в этом сильно сомневаюсь, потому что стройка — это инвестиции, — отмечает Наталья Зубаревич. — Смотрите: по 2023 году почти 60% инвестиций были за счет собственных средств предприятий. С 2025 года им навесили дополнительный налог на прибыль, то есть собственных средств у них будет меньше. Стало быть, инвестировать они будут не так активно. Поэтому прежних темпов строительства может уже и не быть».

Наталья Зубаревич говорит, что металлургические предприятия стараются приспособиться к новым реалиями. Она приводит в пример «Северсталь» и ее проект по строительству предприятия по производству окатышей в Череповце, что в будущем позволит снизить издержки.

«Давайте я скажу финальную фразу, и вы всё поймете. Металлурги получили свои активы еще в 90-е годы, они прошли через шесть кризисов, — говорит эксперт. — Они опытные ребята. Они выкрутятся. Самый страшный кризис был в 2008–2009 годах, когда домны останавливались. Но они всё равно выкрутились, поэтому и сейчас выкрутятся. Но времена не очень хорошие».

В Челябинске есть и другой сюжет, связанный с металлургией, — национализация Челябинского электрометаллургического комбината. Параллельно планировался перенос производства за городскую черту, но подробностей проекта пока нет. В условиях СВО челябинский экологический проект де-факто встал на паузу.