«Тебя рак за почку укусил, а меня — за грудь»: челябинцы собрали 30 миллионов для онкобольных мамы и дочки

— Помню, когда Киру подстригла, я ей тогда сказала: «Хочешь, тоже могу подстричься? Будем с тобой вместе лысенькие». Она говорит: «Нет, мама, не надо». Я такая: «Ну, ладно, не буду». А так я была готова, так сказать, в поддержку вместе с дочкой. Ох, если бы я знала тогда, что через пару месяцев мне придется по состоянию здоровья это сделать… В который раз убеждаюсь, надо следить за тем, что ты говоришь, — грустно улыбается Кристина.

28-летней Кристине Натуевой и ее четырехлетней дочке врачи поставили страшные диагнозы с разницей в три месяца. В мае опухоль обнаружили у маленькой Киры, а в августе ее мама случайно нащупала образование у себя в груди. Сейчас у девчонок очень сложное время — каждый раз, когда кажется, что вот-вот забрезжит рассвет, они снова проваливаются в темную бездну, но продолжают бороться. Перед Новым годом с ними уже произошло одно чудо — тысячи незнакомых людей всего за четыре дня собрали на лечение ребенка и ее мамы 30 миллионов рублей. Теперь осталось найти клинику, где врачи смогут совершить еще одно чудо — спасти девочку, организм которой пока не отзывается на лечение...

Кристина признается, до этого года знала про рак только то, что это страшно, но даже подумать не могла, что он может так внезапно оказаться совсем рядом и сделать так больно.

— Это 3 мая было. Кира пошла в садик, все было хорошо. Вечером мы погуляли, пришли домой — день, как день. Помылись, она легла спать. Где-то через полчаса говорит: «Мам, мне как-то неудобно», — вспоминает Кристина. — Еще через полчаса пошла в туалет и резко стала плакать, сказала, бок болит. Естественно, я перепугалась, вызвала скорую.

На УЗИ врачи обнаружили опухоль размером восемь сантиметров. На следующее утро малышку уже с температурой и сильными болями положили в Челябинскую областную детскую больницу.

В тот момент младшей дочери Кристины было всего четыре месяца, поэтому в больницу с девочкой лег папа. Но на следующий день обоих родителей пригласили на консилиум.

— Знаете, это как в фильмах, когда идет врач впереди, родители — сзади, длинный-длинный коридор, они заходят в кабинет, а там врачи в ряд сидят. Я захожу и понимаю, что сейчас что-то страшное скажут, — вспоминает мама девочки. — Сажусь. И нам говорят: «К сожалению, у вашего ребенка нефробластома — рак почки, четвертой стадии». Всё! Слов нет.

Кристине срочно пришлось перевести младшую дочь на смеси и лечь в больницу со старшей. Лечение предстояло длительное и очень тяжелое, первый курс химии — шесть недель.

— Киру рвало, тошнило, неделю держалась температура, боли не проходили. Она у нас первые три дня просто лежала, не было даже сил взять планшет в руки или игрушку. Ребенок буквально за сутки из активной девочки превратилась в такую тряпочку, которая лежит и ничего не может, — говорит Кристина.

Через несколько дней стало лучше, а после первого курса химии опухоль уменьшилась в размере. В июне врачи направили Киру на операцию в московский центр имени Дмитрия Рогачева.

— Операция длилась где-то три с половиной часа: удалили почку вместе с опухолью, пять лимфоузлов убрали, четыре из которых были поражены, и половину надпочечника, — перечисляет мама девочки. — Хирург мне сразу сказал: «Все, что мне покажется пораженным, я буду убирать». Разрез был огромный, но Кирюха — боец, силачка, я горжусь ей. На следующие сутки ее перевели в палату, она уже вечером села, на следующий день встала, еще через два дня начала ходить.

Гистологию пришлось ждать в Москве, так как от ее результатов зависело дальнейшее лечение.

— Я была уверена, что придет гистология, у нас все хорошо, и мы поедем домой. Пройдем послеоперационную химиотерапию, и всё — ремиссия. Но не тут-то было. Онколог сказала, что тип рака у нас самый злой, самый агрессивный, который очень часто рецидивит и который очень сложно вылечить, — говорит Кристина.

В Москве Кире провели курс лучевой терапии, а на очередную химию отправили домой. На тот момент в легких девочки было четыре небольших очага, которые сначала не признали метастазами, но следующая КТ показала, что число очагов удвоилось.

В августе, когда мама с дочкой вернулись из Москвы, Кристина случайно нащупала в груди уплотнение.

— Я вышла из душа, и почувствовала твердое что-то, как камень. Сразу вспомнила про родную тетю, которая в 25 лет заболела раком груди, — говорит Кристина. — Попыталась записаться к маммологу, но запись везде была через две-три недели, а у нас на следующий день назначена очередная госпитализация. В итоге мы с Кирой легли в больницу, я пошла в онкоцентр (он находится в соседнем здании), записалась платно к врачу и на следующий день пришла на прием. Перед этим я попала на УЗИ, и мне сказали, что в груди две шишки: большая — 22 миллиметра, маленькая — 11 миллиметров. Маммолог меня сразу отправил на трепан-биопсию.

Результаты пришли быстро — через три дня.

— Мы с Кирой лежали в областной детской больнице, и я попросила ее лечащего врача посмотреть в «Барсе», пришла ли гистология. Через полчаса она зашла и сказала: «Кристина, пойдемте». И я понимаю, раз она меня зовет выйти из палаты, чтобы Кира не слышала, что она мне сейчас скажет. Ну и, собственно, она говорит: «Да, Кристина, это оно». Дает мне результаты, и там написано «Карцинома неспецифического типа, мультицентричный рост, высокая степень злокачественности». Мир рухнул, я не знаю, в какой уже раз с мая месяца, — ненадолго замолкает наша собеседница. — Естественно, у меня была истерика, слезы, было страшно. Что теперь? Мне надо самой лечиться, а как Кира?

Кстати, от дочери Кристина не стала скрывать свой диагноз. Малышке всего четыре, но она уже многое понимает.

— Я при Кире стараюсь всегда быть сильной. Когда вернулась в палату, я уже подуспокоилась, а она такая на меня смотрит, и говорит: «Мама, что-то произошло?». Я начала успокаивать ее, что всё хорошо, а она такая: «Мам, ну, я же вижу, скажи!». Я понимала, что в любом случае надо будет сказать ребенку. Говорю: «Вот слушай, Кирюш, тебя рак за почку укусил, а меня — за грудь», — рассказывает Кристина. — Я тоже буду лечиться, буду лежать в соседнем здании. Тоже буду лысая, будем вместе с тобой. У меня с самого начала было такое четкое понимание, что я буду говорить дочке правду, это касается и процедур, если будет больно, я говорю ей об этом. Благодаря этому она мне верит, потому что я ее не обманываю никогда, говорю как есть.

В Челябинск сразу приехала мама Кристины, она заменила дочь в больнице, а Кристина начала проходить обследования и лечиться.

— Мне поставили первую стадию. На данный момент я прошла четыре курса химиотерапии, осталось еще два, потом операция. После третьего курса на УЗИ опухоль показала хороший ответ, но врачи сразу предупредили, даже если она исчезнет, операция будет все равно. Они посоветовали удалить обе груди и яичники, потому что у меня обнаружена генетическая мутация, — говорит Кристина. — Если честно, я за себя сейчас не переживаю, все мысли направлены на Киру. Единственное, когда наступает момент очередной химиотерапии, становится страшно, потому что я переношу химию очень плохо, нет сил даже встать, что-то приготовить, в принципе, встать и что-то начать делать.

Во время лечения маме с дочкой пришлось расстаться с длинными волосами, это оказалось очень непросто.

— Я всегда мечтала о длинных волосах. Они у меня просто в какой-то момент перестали расти, а после родов наконец-то пошли в рост. Я их так любила — не красила, феном не сушила, у меня были здоровые, хорошие, свои волосы. Конечно, было очень жалко с ними прощаться, — говорит Кристина.

Но к тому моменту у нее уже был определенный опыт принятия, который пришлось пройти с дочерью.

— Выпадает волос где-то через 21 день после первого дня химии. Кира, кстати, тоже свои волосы любила очень, но мне удалось сделать это все легко и даже с позитивом. Я начала ее готовить прямо с самого начала, сказала, что у нас с тобой сейчас такое лечение, от которого, к сожалению, падают волосы. У нас еще в палате была соседка, девочка Софа, она была уже лысая. Я говорю: «Вот видишь Софа — девочка, она уже лысенькая». Кира говорит: «Мам, ты чего, это мальчик!», — смеется Кристина. — Я ее готовила постепенно, и, когда волосы стали падать, такая: «О, Кира, смотри, уже падают!» Она: «Точно, падают!» А потом разрешила ей взять ножницы и сделать себе любую прическу: хочешь челку — сделай челку, хочешь лесенку — пожалуйста. Всё, что душе угодно. У нас даже видео есть, как она берет прядку и режет.

Через пару дней прическу, ставшую совместным творчеством мамы и дочки, сбрила машинкой соседка по палате.

— Когда я увидела своего ребенка вот таким, у меня, конечно, навернулись слезы, потому что до этого не было видно вот так, что ребенок болен, — вздыхает Кристина. — Потом, когда у меня началась химия, я тоже решила сначала сделать каре короткое. Звоню Кире по видеосвязи, она меня видит и говорит: «Мам, зачем ты это сделала?», а потом заплакала.

Перспективы лечения Кристины сейчас более-менее понятны, не то, что с Кирой. После очередного курса химии компьютерная томография показала, что число метастазов в легких резко выросло.

— Московские врачи нам поставили прогрессию заболевания и назначили противорецидивную химиотерапию. Это был третий протокол, он состоял из четырех блоков химиотерапии. Дальше должна была быть высокодозная химиотерапия и аутотрансплантация стволовых клеток. Мы прошли первый блок, сделали КТ — динамики никакой, — говорит мама девочки. — После второго блока нас пригласили в отделение хирургии на операцию. Мы не знали, что именно будут делать, думали, что хотят взять кусочек ткани с метастазом, отправить на гистологию, чтобы понять, что же это. Но Кира очень долго не восстанавливалась после химии, госпитализацию отложили на начало декабря. Мы приехали, сделали КТ, результаты нас поразили: 29 штук метастазов, три из которых по 18–19 миллиметров.

Оперировать Киру не стали, назначили новый курс химиотерапии.

— Нас перевели на третью линию — последняя химиотерапия, которая может нам помочь. Сказали, она не уберет метастазы, но есть шанс, что они останутся без динамики, если они такие же останутся, попробуют прооперировать. И отправили нас в Челябинск, — говорит Кристина. — Я спросила, когда назначают последний курс химии, если она не помогает, сколько дети живут? Врач говорит, не больше года, там месяца просто идут какие-то. В итоге я приняла решение, что не хочу ждать, пока Кире станет совсем плохо, потому что вижу, что врачи не могут помочь. Я приняла решение, что нам нужно куда-то лететь, куда-то в другую страну. Потому что времени у нас мало, мне страшно, потому что, как показывает практика, у нас метастазы растут с какой-то бешеной скоростью, с невероятной.

Кристина связалась с клиникой в Израиле, и ей предварительно озвучили стоимость лечения — 300 тысяч долларов, это почти 30 миллионов рублей. Она отправила документы и объявила сбор денег в социальных сетях. Буквально за четыре дня на призыв о помощи откликнулись тысячи неравнодушных людей и собрали нужную сумму.

— Я и раньше вела соцсети, но не так активно, а когда мы оказались в больнице с Кирой, знакомые, друзья стали писать, звонить, просить: «Вы, пожалуйста, не теряйтесь, рассказывайте, что как. Очень сильно переживаем за Кирочку». А когда я заболела, там уже вообще у всех просто шок был. Я сама тогда думала: так не бывает, ну не бывает такого, как это так — у дочки рак и потом у мамы, это ошибка какая-то! — рассказывает Кристина.

Конечно, собрать такую сумму в рекордный срок она не ожидала.

— Я не устаю благодарить всех, кто откликнулся, очень переживаю, что не могу ответить каждому лично, потому что сообщений тысячи. Каждому хочу сказать спасибо. Я всегда верила в людей, а теперь точно знаю, мир уже не будет прежним! — говорит мама девочки.

На этой неделе клиника должна была выставить счет за лечение, но в последний момент семья получила отказ. Изучив документы Киры, израильские специалисты ответили, что помочь не смогут. Кристина отправила запросы в другие клиники Израиля и Германии, в надежде, что они смогут помочь спасти дочь.

— Я не врач, я не знаю, какое есть еще лечение, но я знаю точно, что оно есть, — уверена она.

• «У вас не как у Фриске»: челябинец, узнавший об опухоли мозга после переохлаждения, завел блог о борьбе с раком;
  

• «Эта болезнь меня многому научила»: вдохновляющая история подростка, победившего рак четвертой стадии;

• «Сейчас мне 50, а я симпатичная, цветущая женщина»: рассказ челябинки, которая победила рак;

• «Биопсию брали прямо в родзале»: челябинка победила рак, о котором узнала сразу после рождения ребенка;

• «Я всем запретила плакать»: пережившая рак челябинка снимками вдохновляет онкобольных на излечение;

• «Ты с ума сошла? Никакого бассейна!»: тренер по плаванию из Челябинска рассказала, как победила рак;

• «Не прощалась ни с кем»: победившая рак челябинка — о том, как не сойти с ума от известия о диагнозе.