Тихо, как в бункере. Спускаемся в подземелье заброшенной базы ПВО на границе Челябинска

Спутниковые карты — удобная опция, когда ищешь что-нибудь интересное. В этот раз меня привлек вид заброшенных построек, и быстрая проверка показала, что это — бывшая база ПВО у самой границы Челябинска. Краткое описание на сталкерских сайтах говорило, что помимо живописных руин сохранился подземный бункер — нужная штука в наше время. В общем, решили съездить и поглядеть. Точное расположение базы называть не будем: лазить сюда небезопасно, ибо состояние ужасное, и кое-где бетонные плиты буквально валятся на голову. Лучше посмотрите ее на фотографиях, тем более, зрелище хоть в целом и бессмысленно, но будит мысль. Например, зачем мы бросаем одно, чтобы потом, через 30 лет, запальчиво строить такое же, но другое? И есть ли конец этим бесконечным циклам саморазрушения?

Вообще, это один из репортажей-фиаско, потому что, кроме номера части и того факта, что база относилась (якобы) к 5-й армии ВВС и ПВО, узнать про нее ничего не удалось. Ее расформировали после развала СССР где-то в 90-х, и на стенах встречаются ностальгические надписи формата ДМБ-96 или ДМБ-98. Сложно понять, что за вооружение тут стояло: ЗРК «Бук» или ЗПРК «Тунгуска»? Это я, конечно, пальцем в небо тыкаю, но ПВО — это ведь про небо.

Самая неприметная часть — холм со входом в подземный бункер, который до сих пор открыт. Внутри неприятно: звуки становятся притушенными и гулкими, капель звякает как обратный отсчет, а воздух в этой застоялой «низине» одновременно холодный и душный. Вспышка фотоаппарата вскрывает плотную темноту, за которой — лишь обгорелые стены и белая мякоть кирпичей.

Но если хочется острых ощущений, можно представить, что в очередной раз вспышка высветит прячущегося от солнца вурдалака... Хотя нет, вурдалаки, пожалуй, не самое страшное — человек хуже, потому что умнее. И это мрачное место — лучшее тому подтверждение. Здесь прятались от плодов научного прогресса, которыми сами же подняли себя на вилы бессмысленной гонки вооружений, что заняла у человечества полвека и снова возвращается. Человек считал себя умным и в итоге наплодил столько ядерного оружия, что теперь обречен жить на этом пороховом складе и зависеть от воли политиков разных стран, склонных к беспечной игре с огнем. Разве это умно?

Или нас подводит память? Я сам начал забывать, как в 80-х, еще младшим школьником, многие из нас боялись атомной войны. Не гипотетически, как сейчас, а прямо всерьез: лежишь такой ночью и думаешь, что сделаешь в первую очередь, если начнется... Мы тогда не понимали, для чего взрослые играют в такие опасные игры, и сейчас, треть века спустя, я по-прежнему не понимаю.

Самая заметная постройка — безликая трехэтажная казарма, которая кажется даже не разрушенной, а как бы недостроенной. Все три этажа однотипны, и индивидуальность им придают разве что надписи страйкбольщиков. На их сайтах, кстати, это место называется колыбелью челябинского страйкбола, хотя свежих следов их присутствия нет: встречаются только остатки пластиковых гранат и подставленные тут и там шины от большегрузов — чтобы легче было залезать.

А как здесь было раньше? На стенах наверняка висели мотивирующие плакаты со словами про щит Родины, про неусыпное бдение, про важность профессии. Может быть, была доска почета. Могли быть и плакаты другого рода, показывающие порядок действий в случае ядерного взрыва, назначение «радиотаблеток» и оказание первой помощи подвергшимся ионизирующему излучению.

И условный молодой офицер, зубривший распорядок дня и разные уставы, в конце 80-х наверняка был убежден, что так будет всегда. Что может случиться? Ну, если только атомная бомбардировка, к которой он всегда готов, а в остальном... Человеку сложно думать, что место, где он сейчас находится, может превратиться в руины совсем не по той причине, которую он гипотетически предполагает.

Но если казарма безлика и навевает тоску, то в бывшем здании клуба сохранились фрески и трогательные надписи о правилах пользования библиотечными книгами. Вот настенная картина с изображением Красной площади: тут и Спасская башня, и мавзолей, и собор Василия Блаженного. Но поперек всего — дембельская надпись и трещина.

Эта бывшая база ПВО брошена на откуп мародерам и сталкерам, но наверняка где-то строятся другие, ведь тема обороны воздуха снова стала актуальной. Мы, в России, часто называем прогрессом лишь то, что является возвращением к исходной точке после очередного развала. Иногда мне кажется, что в этом состоит наш способ существования: рушить, строить, рушить снова и снова героически восстанавливать. Почему? Может быть, потому что мы боимся взяться за по-настоящему большую цель или не знаем ее, а потому предпочитает топтаться на месте и проходить циклы обнуления, чтобы было не так заметно? Рисуем узоры по старым лекалам, выдавая их за что-то новое.

Для меня эта заброшенная база является не только символом разрухи, но и напоминанием о наивных надеждах 90-х. Конечно, ее забросили от безденежья и общего хаоса, но еще и потому, что после окончания Холодной войны потребность в таких бункерах отошла на второй план. Я помню, как быстро и незаметно прошли мои ядерные фобии в 90-х. В те годы рассуждать об атомной угрозе стало вдруг скучно: примерно как сегодня говорить о ковиде. Ну, было и было. И мы думали, что это не вернется никогда. Да, это было наивно, но всё же в это первородной наивности было что-то правильное.

А теперь мы снова живем на пороховом складе. Сделав полшага вперед, мы откатились назад, и снова на кухнях рассуждаем о важности ПВО, о разновидностях ядерного оружия и даже о такой запретной теме, как Третья мировая. И снова делим мир на кланы и лагеря. Снова имеем в виду расположение бомбоубежищ. И разрушенные бункеры у нас вызывают досаду, хотя у всех разную. Кто-то скучает по их душной тесноте, а кто-то жалеет, что мы вынуждены втискиваться в нее снова.

Большая ракетная дивизия стояла когда-то под Карталами: пару лет назад из-за мародеров ее шахты снова открылись миру. Вот еще оно зловещее место с богатой историей: знаменитая «Лаборатория Б». А чтобы закончить на мажорной ноте, посмотрите репортаж из Карабаша: когда-то он был худшим городом области, но сейчас — один из самых живых.