Жизнь после никеля. Что происходит с самым «бедненьким» городом Урала, где взорвали старый завод

Верхней Уфалей — идеальный город для фоторепортажей, потому что здесь много фактурных (окей, разваленных) домов, есть удивительной красоты карьер, а с горы Волчьей открывается вид на город и два его главных завода. В августе 2020 года на этой горе собралось пол-Уфалея, чтобы увидеть действительно уникальное зрелище: взрыв двух заводских труб обанкротившегося комбината «Уфалейникель», кстати, некогда второго после «Норникеля» производителя одноименного металла в России.

Крах градообразующего завода стал ударом для города, который с подачи прошлого губернатора Бориса Дубровского называют чуть ли не самым «бедненьким» городом Южного Урала (с чем можно поспорить). Но взамен обанкроченного предприятия городу обещали новое, причем уже к нашим дням — к середине 2022 года. С тех пор Верхний Уфалей выпал из информационной повестки, что можно интерпретировать двояко: то ли всё идет по плану (ведь нет времени на раскачку), то ли наоборот. Мы решили посмотреть на Уфалей собственными глазами, разобраться в проекте его возрождения и просто полюбоваться окрестностями. А для затравки покажем его контрасты — их здесь хватает.

Но вернемся на наш обзорный пункт горы Волчьей. Что удивительно, на месте бывшего «Уфалейникеля» — не руины старого завода, а расчищенная площадка, на которой четко обозначились каркасы новых цехов, ездят самосвалы, копошатся оранжевые путейщики. В 2020 году предприятие обещали запустить за два года, летом 2022-го, так что в любом случае самые радужные планы не сбылись, но в конце концов процесс идет. Сейчас окончание стройки заявляют на 2023 год, хотя местные смотрят на это скептически: мол, после начала спецоперации и санкций работы замедлились. «У них же оборудование импортное!» — говорят уфалейцы. Впрочем, в самой компании «Полимет Инжиниринг» (автор проекта) стоят на своем: запуск — в 2023 году.

На месте никелевого комбината строят завод по производству цинка. Новый инвестор, «Полимет Инжиниринг», по данным сервиса «Контур.Фокус», на 99,9% принадлежит кипрской компании «Отиниа Лимитед», на оставшуюся часть — предпринимателю Павлу Пономареву (он же гендиректор), который уже знаком Уфалею как один из бывших совладельцев другого местного предприятия — Уфалейского завода металлургического машиностроения. Сейчас завод имеет довольно модный брендинг Orange Steel с апельсином в качестве логотипа.

На наш запрос в «Полимет Инжинириг» подтвердили планы, анонсированные еще два года назад. Работы по демонтажу старого предприятия «Уфалейникель» завершились в 2020-м, сейчас возводят корпуса основного и вспомогательного цехов, проводят необходимые экспертизы и заключают контракты на поставку оборудования (скользкий вопрос о влиянии санкций не прояснен). Строящийся цинковый завод Careplant позиционируют как предприятие нового поколения в противовес прежнему «никелю», который, говорят уфалейцы, подтравливал город едким дымом.

Насколько новый завод компенсирует городу потерю градообразующего предприятия? Он рассчитан на производство 120 тысяч тонн в год металлического цинка, что, кстати, не так сильно отстает от потенциала Челябинского цинкового завода — тот выпускает до 200+ тысяч тонн. Планируемая численность сотрудников Careplant составляет 820 человек, среди которых будут и бывшие рабочие «Уфалейникеля». Но не все: усопший комбинат был крупнее, и даже в депрессивном 2017-м, в момент расформирования, здесь сократили более 2 тысяч сотрудников, что для городка с населением 31 тысяча (на тот момент) стало ударом.

Но это в любом случае лучше, чем руины советского комбината, тем более «Полимет Инжиниринг» обещает зарплату выше среднего как по отрасли, так и по меркам Верхнего Уфалея. Местные относятся к предприятию двояко: с одной стороны, в городе жалуются на отсутствие работы, старение населения и его миграцию (оно сократилось до 26 тысяч), с другой — боятся за экологию, которая после кончины «никеля» близка к идеальной. Но еще больше боятся, что завод не запустят, сославшись на санкции, или сделают «по обходным технологиям». В самой компании не стали конкретизировать, где именно планируют брать цинковый концентрат (как вариант — «Русская медная компания») и кто будет основным потребителем, указав лишь, что цинк по популярности среди цветных металлов уступает лишь алюминию и меди.

Двоякое впечатление здесь от всего. Например, дорога от Челябинска (180 километров) по большей части почти идеальна, но после Маука плохеет, а в самом Уфалее становится настолько ущербной, что в некоторые районы с просветом ниже 170 мм лучше не соваться. Или взять архитектуру: сами по себе виды Уфалея не угнетают, здесь много задорных домов с характерными наличниками на окнах, которые в сочетании с классной природой создают отпускное настроение. А еще много деревянных построек с невероятной текстурой, которую можно превратить в основу городского стиля.

Но зайдешь за угол, а там — пахнущие сыростью бараки времен индустриального разгона, не ремонтированные, похоже, с той самой эпохи. В последние годы их расселяют, но всё же в Уфалее заметно, как через нутро старого городка вокруг железоделательного завода пророс и сгнил очаг коммунистического трудоголизма. Вечная безальтернативность: или бедность и природа, или грязища и зарплата. Маленьким уральским городам год за годом пытаются предложить что-то иное, но получается со скрипом.

Само по себе поселение возникло на реке Уфалейке в 1761 году, то есть чуть младше расположенных рядом Каслей и Кыштыма. Поначалу поселок обслуживал чугуноплавильный и железоделательный завод, который постепенно превратился в крупное предприятие по производству оборудования для черной металлургии, а также разных сортов стали и чугуна. У него было много названий, включая УЗММ и МетМашУфалей, нынешний же бренд — Orange Steel. Радикальная смена имени, вероятно, была необходима, потому что еще недавно УЗММ мелькал в повестке в основном из-за затянувшихся разборок собственников с рейдерскими захватами, маски-шоу и уголовными делами о преднамеренном банкротстве. Сейчас у предприятия один владелец, ООО «Проммашчел», судя по юридическому адресу, расположенное у территории «Мечела» (Челябинск, улица 2-я Павелецкая). На заводе Orange Steel работает порядка 400 сотрудников, и звуки ковки, которые слышны у проходной, говорят о его живости. По данным сервиса «Контур.Фокус», выручка предприятия в прошлом году составила 2 миллиарда рублей, налоги годом ранее — 108 миллионов. Для сравнения: бюджет Верхнего Уфалея в 2020 году составил 938 миллионов рублей.

Никелевая глава началась в 1933 году с запуском завода, который поначалу перерабатывал руду, добываемую в десяти километрах от города на Черемшанской горе. Крупнейшее на Урале месторождение никеля было исчерпано к 1986–1988 годам, но еще 30 лет завод проработал на руде, доставляемой из Серова (Свердловская область), которая тоже истощилась, после чего комбинат схлопнулся окончательно. Местные, конечно, цокают языком в сторону Норильска: мол, понятно, кто хотел устранить конкурента, но, говоря откровенно, проблем накопилось и без конкуренции. В память о старых временах остался впечатляющий террикон, который встречает на въезде в город и о судьбе которого тоже шли толки: то ли продать японцам, то ли перерабатывать самим.

Раллийный штурман Ярослав Фёдоров провел в Верхнем Уфалее часть детства — здесь жила его бабушка. По поводу шлакоотвалов он говорит так:

— Конечно, тут была легенда про мальчика, который полез на отвал и поехал сверху вниз, пласт шлака поехал за ним, мальчика накрыло... Правда или нет, не знаю, но такая история была необходима, чтобы отбить у нас желание покорять эти отвалы.

В Уфалей из Челябинска, по его словам, он всегда рвался: и летом, и зимой, когда здесь заливали из пожарных машин эпическую горку, на которой он и подсел на любовь к скорости.

— А еще здесь была река Горячка, которую сейчас называют Генералкой. Она текла под боком у комбината, и купаться там было строго запрещено, но мы купались, потому что вода в ней была теплая даже зимой (мы тогда не задумывались почему), а ниже она сливалась с холодной Уфалейкой, и нам это казалось правильным: холодная вода плюс теплая дает нормальную, — смеется он. — Мы и в никелевых карьерах купались.

Отдельным приключением были рейды на «Уфалейникель», забор которого имел удачные прорехи для проникновения. Там можно было найти шарик от подшипника или выпить газировки из бесплатного автомата в цеху.

— Я бывал в Верхнем Уфалее с конца 80-х, застал расцвет советского благополучия: тогда город совсем не казался депрессивным, а поскольку дом моей бабушки находился между районами «Никель» и «Город» (центр), в месте под названием Шуранка, всё напоминало поездку в деревню к такой настоящей бабушке с пирожками и вязаными носками. В городе был кинотеатр, где я смотрел еще те классические «Звездные вoйны», у вокзала продавали вкусный хлеб, а в парикмахерской на выбор было три стрижки.

Экология в то время вообще не обсуждалась: Ярослав говорит, что особенного запаха от завода не ощущал.

Всё начало меняться в 90-е годы с появлением кооперативов и новых вывесок. Но город стал стареть, молодежь уезжала, дома дряхлели. На вопрос, есть ли у Уфалея будущее, если не построить новые предприятия, Ярослав пожимает плечами:

— Сложно сказать, не знаю, сколько усилий нужно, чтобы вдохнуть в него жизнь: многое запущено. Симпатичные дома, про которые ты говоришь, — думаю, это зачастую дачи тех, кто приезжает сюда, потому что места в любом случае первосортные. Рядом еще Нязепетровск, там зимой много снега, ездят на снегоходах.

С другим жителем Верхнего Уфалея у меня состоялся разговор напряженный: он вроде бы и готов был рубануть правду-матку, но всё боялся, что его слова будут вырваны из контекста, и отдельно боялся местных властей: говорил, мол, здесь свои порядки, а его и так считают смутьяном. Ничего криминального он, собственно, и не сказал, но один фрагмент разговора меня удивил. Собеседник не очень верил в новый проект («Вы знаете, как воняет цинковое производство?») и сомневался в завершении стройки, ведь из Европы шло не только оборудование, но и банковские средства.

— Каркасы уже стоят, — говорю я. — И рабочие ходят.

— Ну, исподтишка шевелится что-то, — отвечает собеседник.

— То есть у вас ощущение, что это как минимум затянется?

— А что мои ощущения? Сейчас все деньги наши пойдут на Донбасс. Может быть, и правильно это. Потому что это всё равно ведь русская земля. Надо помогать. Это важнее, чем открыть завод здесь.

Внезапный поворот озадачивает меня: вроде говорили-говорили про беды Уфалея и пренебрежение к нему властей всех уровней, а тут вдруг «Может, и правильно».

— А почему это важнее, чем благополучие места, в котором вы живете? — удивляюсь я.

— Ну как? Здрасьте! Если это братья наши! Это же русские земли!

— Нет, я просто не пойму, почему это важнее, чем счастье уфалейцев, например?

Собеседник соскальзывает в философию: счастье, мол, такое относительное понятие. Я говорю: хорошо, пусть будет благополучие, занятость. Собеседник нехотя отвечает:

— Я имею в виду, что стратеги наши лучше планируют, что вперед. Если на Донбасс пойдут деньги, то я не против. А здесь можно и притормозить. Счастье уфалейцев, я вам скажу, в том, что сейчас не дует с «никеля» вот этим дымом. Люди уходили с горячего стажа в 50 лет и быстро делались холодными, потому что никель — это рак, онкология, другие «прелести».

Российский патриотизм всегда растекается вширь, наверное, потому что в конкретной точке он то и дело заходит в неразрешимые тупики: то ли зарплата и рак, то ли чистота и безденежье. А так можно жить идеей, что кому-то от твоих страданий легче. Главное — верить.

Есть в Уфалее и другие предприятия, например оборонный завод «Уралэлемент». Производит он источники тока, и, по местной традиции, его директор тоже попал под уголовку за аферы с китайскими компаниями, и было это как раз в судьбоносном для города августе 2020 года (когда взрывали трубы).

Вообще, план спасения Верхнего Уфалея зародился еще при прежнем губернаторе Дубровском в 2017 году (время банкротства «Уфалейникеля»). План заключался в создании ТОСЭР — территории опережающего социально-экономического развития, и планов было много: производство абразива из отвальных шлаков, завод по выпуску древесного угля, тепличный комплекс, овцеводческая ферма, рыбоводческий комплекс, плюс организация нового высокотехнологичного производства в родной для города металлургии. Статус ТОСЭР обеспечивал льготы по налогам и отчислениям, но очереди желающих не возникло: через пару лет число занятых на новых предприятиях (в основном мелких) было лишь 100 человек. Статус резидентов ТОСЭР на берегу городского пруда получили трикотажная фабрика, деревообрабатывающее предприятие, ООО «Уралэнергохим», производитель микрокальцита и завод по производству изделий из камня.

Новый губернатор Алексей Текслер посчитал, что темпы недостаточные, и пообещал поддержку. Сейчас в ТОСЭР Верхнего Уфалея входит 11 предприятий, включая химическое производство (ООО «УПП»), производство изделий из металла (ООО «АртМеталл»), предприятия по добыче и обработке камня (ООО «Паритан», ООО «Кварцит», ООО «Урал-Щебень»).

Пока приход «Полимет Инжиниринг» остается наиболее медийным и крупным проектом ТОСЭР, и главное, чтобы он не увяз во внезапно открывшихся реалиях. На площадке «Уфалейникеля» планировался еще завод по производству мелющих шаров для металлургии (они используются в гигантских «кофемолках», которыми измельчают руды), но про этот проект ничего не слышно. Мы связались по контактным данным, указанным в регистрационной карточке ООО «Формат-ЕК» (инвестор), но оперативного ответа не получили. В перечне резидентов ТОСЭР такое общество не числится, а в компании «Полимет Инжинириг» сказали, что строят только цинковый завод и о мелющих шарах не знают.

Уход стержневого предприятия повлек и целый ворох побочных проблем, которые Верхний Уфалей потихоньку расхлебывает, например, возникли трудности с котельной, которая работала в основном на комбинат и попутно отапливала район «Никельщик». В новые реалии она не вписывалась — была убыточной, как и организация по водоснабжению.

Но Верхний Уфалей — город медийный и часто попадает в фокус внимания СМИ и властей, чаще, конечно, скандалами. Но иногда и это нужно, ведь такое внимание понемногу материализуется, например, стройкой нового спорткомплекса (ФОКа) недалеко от центра. Рядом идет ремонт поликлиники, чтобы вернуть ее из жутковатого здания 1940 года. Расселяются старые дома, и впервые за 30 лет строятся новые: на сегодня сдано четыре современные пятиэтажки.

Короче, город царапается, как и расположенные рядом Кыштым и Карабаш. Местные на вопрос, что хорошего есть в Верхнем Уфалее, чаще всего отвечают: краеведческий музей, театр и команда по хоккею с мячом.

Стоя на горе Волчьей (или Лысой) под напором ветра, который буквально срезает волосы, видишь картину, близкую к идиллической. Сама природа постаралась, чтобы Уфалей выглядел как открытка, и отдельные домохозяйства поддерживают этот настрой: этакие яркие корабли в зеленом море, подпирающем горизонт валом горных хребтов.

Туризм? Даже местные не особенно верят в этот путь: да, места красивые, но от Челябинска далековато, до Екатеринбурга ближе (127 километров), но для туризма нужно создавать легенды, сервис, дороги, а это не наш конек. Впрочем, здесь есть одна очень примечательная дорога — железная. Когда стоишь на рельсах, охватывает странное чувство, словно в квартире исчез потолок. Потому что ветка не электрифицирована и над головой не висит контактная сеть. Товарняки здесь таскают тепловозами, а если уж мечтать о туризме, хочется запустить из Челябинска ретропоезд с паровозом, который заедет и в Кыштым. Но это, конечно, лишь фантазии, которыми Уфалей пресыщен: ему бы чего-то реального пожевать, переварить.

И напоследок — фотогалерея из снимков Верхнего Уфалея образца 2022 года. Насколько он изменится, допустим, к 2024-му?

Мы посещали и расположенные рядом с Верхним Уфалеем города. Одним из самых красивых является Кыштым, где есть удивительные карьеры и легенда о гуманоиде. Касли прославились литейным заводом, и некоторые семьи занимаются художественным литьем чугуна прямо в частных домах. А вот рассказ о трех городах горнозаводской зоны, где тоже не могут найти новые точки роста.

Недалеко от Уфалея находится знаменитая «Лаборатория Б», где в советское время проводили опыты по воздействию радиации на живые организмы.

А вот рассказ о расформированной карталинской дивизии ракетных войск стратегического назначения: через 20 лет ее шахты снова открылись миру.