«Высокий риск суицида»: мать молодого ефрейтора боится его отправки на фронт и просит разобраться

— У него постоянно ноги дрожали, ходуном ходили, он спать не мог, — вспоминает Елена (имя изменено) время, когда ее сын вернулся в отпуск с СВО. — Он всегда очень чистоплотный был, а тут я не могла заставить его помыться: ни в какую! Он приехал полностью сломленный, они там под бомбежку попали, и страшно подумать, что он пережил. Ему же тогда 22 года было…

Максим (имя изменено) мобилизован в октябре 2022 года, а через полгода вернулся домой в тяжелом психическом состоянии. Врачи обнаружили у него суицидальные наклонности, агрессию, высокий уровень депрессии. В марте 2025 года, по словам матери, он снова направлен в зону СВО без проведения военно-врачебной комиссии. Елена называет этот шаг билетом в один конец. Она убеждена, что сын просто не выдержит еще одного раунда участия в боевых действиях. Она просит ответственные органы разобраться, насколько законно он был мобилизован и отправлен обратно на фронт после подтвержденных военврачами психических проблем. В настоящий момент связи с Максимом нет, и Елена настаивает на срочности ситуации. Ниже приводим ее версию событий.

Срочную службу в армии Максим проходил в ЧВАКУШе. Через год после «дембеля», осенью 2022 года, он поехал работать в Москву, жил в хостеле. В этот момент началась частичная мобилизация. Скрываться Максим не планировал, но по его домашнему адресу (он из пригорода Челябинска) повестки, по версии матери, не приходило.

В октябре 2022 года Максим был задержан в ходе рейда по московским хостелам и сразу же мобилизован. Елена считает, что законность такого способа требует отдельной проверки.

— Он не бегал, он и в армию пошел по своей воле, — объясняет Елена. — И в учебном лагере он держался бодрячком, говорил, что да, пойду защищать Родину.

Подготовку молодой ефрейтор проходил в Подмосковье, затем в Белоруссии, после чего был отправлен в зону СВО. По словам матери, он находился на второй линии.

Настроение Максима резко изменилось после начала серьезных обстрелов:

— Место их дислокации два раза бомбили, именно их точку, ракетами HIMARS, насколько я знаю, — говорит Елена. — Во второй раз разбомбили всё, весь их транспорт, ангар, где машины стояли. На помощь им никто не пришел.

Весной 2023 года, через полгода после мобилизации, Максим вернулся домой, но Елена говорит, что он стал другим человеком.

— Это был не тот мальчик, что уехал в Москву, — вспоминает она. — Он приехал полностью сломленный, эмоционально вообще другой. Он находился в постоянном страхе, весь скованный был, абсолютно не хотел разговаривать. Он испытывал колоссальное напряжение: был постоянный тремор, всё тело дергалось. Рассказывал он немного, но еще когда он был там, звонил, говорил, как двух мальчишек беспилотниками расстреляли, а они граблями потом собирали остатки тел. Конечно, в 22 года такое увидеть…

Елена настояла, чтобы сын обратился к психиатрам, но, по ее словам, гражданские врачи отказались работать с Максимом: по ее убеждению, они боялись связываться с военными. Поэтому перед возвращением на СВО Максим прошел так называемое целевое углубленное психологическое исследование в своей части в Подмосковье.

Текст исследования предоставила в распоряжение редакции семья военнослужащего. Оно подписано психологом войсковой части, в которой служил Максим. В исследовании отмечается, что военнослужащий характеризуется выраженным беспокойством, нервозностью, неадекватностью реакций, неуверенностью в себе, легкостью возникновения отрицательных эмоций. Подчеркивается высокий уровень агрессии, направленной вовне, враждебность, конфликтность, готовность к физической и вербальной агрессии. Психолог установил очень высокий уровень депрессии и склонность к поспешным, необдуманным решениям. В выводах отмечается:

— Актуальное психическое состояние неудовлетворительное, требованиям военной службы не соответствует, не рекомендован к несению службы с оружием. Высокий уровень суицидальной предрасположенности. Требует самого пристального внимания со стороны командиров.

Данное заключение не является «бронью» от дальнейшей службы, и для освобождения Максиму нужно было прохождение военно-врачебной комиссии. В мае 2023 года он получил направление на медицинское освидетельствование для определения категории годности. Мать говорит, что о прохождении сыном ВВК ей не известно. В конце концов, он вернулся домой.

— Он не скрывался, ждал ВВК, — говорит Елена. — Понимаете, они как будто забыли про него. И мы успокоились. Они его мобилизовали непонятно как, ну, мы и думали, что раз всё так просто, то и сейчас отстали. Как будто всё закончилось. Ему документов не присылали, никто не звонил.

За следующие полтора года, до осени 2024-го, состояние Максима стало медленно улучшаться. Елена рассказывает, что первые полгода он вообще не улыбался:

— Он у меня обычно спокойный, но юморной, умеет поддержать беседу, а тут приехал — и ничего этого нет. Он не улыбался, не разговаривал, — вспоминает Елена. — Я ему вопросы не задавала и старалась от родственников оградить, чтобы не лезли, чтобы у него в памяти всё это не всплывало. А потом ему лучше стало, он с девушкой познакомился.

Но осенью 2024 года начались звонки военных, и, как выяснилось позже, против Максима возбудили уголовное дело по части 5 статьи 337 УК РФ за самовольное оставление места службы. За это предусмотрено лишение свободы на срок от пяти до 10 лет.

Елена считает, что сына гораздо больше встревожило само внимание военных:

— Он очень испугался. Он вообще не понимал, куда деваться, что ему делать. Уехать уже, говорит, он не может. Если они им заинтересовались, ясно-понятно, что уже не отстанут. У него паника была. Куда таких отправляют? Естественно, в штурмовики. А ему оружие держать нельзя!

На пару месяцев всё снова затихло, но в начале 2025 года за Максима взялись основательно: представители военной комендатуры стали обходить адреса, где он мог находиться. По словам Елены, сын не скрывался и пошел в комендатуру самостоятельно, поскольку ему объяснили, что речь о проведении военно-врачебной комиссии.

Его оформили и отправили в чебаркульский гарнизон в казарму, где сидели другие военнослужащие, обвиненные в самовольном оставлении части. Там Максим провел около шести недель. Елена считала, что он задержан для проведения следственных действий по уголовному делу и проведения военно-врачебной комиссии. Семья Максима наняла адвоката, чтобы во время судебных разбирательств поднять также вопрос о законности его мобилизации.

— Предпосылок никаких не было, а тут рано утром, 28 февраля, в пятницу, их собрали, погрузили и в Кольцово, — говорит Елена. — Он звонил мне с какого-то номера, и всё.

В последних сообщениях Максим коротко указывал, что их везут в распредпункт в Луганскую область. Елена боится, что его отправят для участия в боевых действиях. Больше связи с ним не было.

Адвокат Александра Курилова, представляющая интересы Максима, 3 марта 2025 года направила ходатайство военному прокурору Центрального военного округа, в котором отметила, что 10 января 2025 года военнослужащий добровольно явился в военную комендатуру с повинной и написал ходатайство о том, что он желает понести наказание по совершенному им преступлению (оставлению воинской части). В ходатайстве говорится, что 1 марта он был доставлен в Ростов-на-Дону и далее в Луганск без прохождения первичной военной подготовки, должного вооружения и экипировки. Адвокат требует вернуть Максима в пункт сбора военнослужащих, самовольно оставивших часть, для проведения врачебной экспертной комиссии и разбирательств в рамках уголовного дела.

По мнению Александры Куриловой, при наличии подтвержденных психологических расстройств и при наличии направления на ВВК, Максима должны были обследовать специалисты и вынести заключение о его годности к дальнейшей воинской службе.

Елена в свою очередь убеждена, что в нынешнем состоянии Максим просто не дотянет до окончания частичной мобилизации:

— Я прошу разобраться в этой истории и дать нам возможность доказать, что его дальнейшая служба с оружием невозможна, — говорит она.

Руководитель практики по военному праву адвокатского бюро Москвы KALOY.RU Арсений Левинсон говорит, что отсутствие ВВК перед возможной отправкой в зону боевых действий является спорным шагом:

— По закону, к сожалению, этот момент не урегулирован буквально, — говорит он. — Но командир обязан заботиться о жизни и здоровье военнослужащих, и, если есть основания для проведения ВВК, военнослужащий должен на нее направляться. До определения категории годности он не может участвовать в боевых действиях.

Однако в конкретной ситуации судить о годности Максима сложно, считает Арсений Левинсон:

— В рассматриваемом случае неизвестно, изменилось ли состояние здоровья или нет, но в любом случае военнослужащий должен быть осмотрен врачами. Прошел большой период времени, более 1,5 года, поэтому военнослужащий, конечно, должен представить новые медицинские документы: возможно, он наблюдался в психиатрических стационарах или проходил лечение, и это может быть основанием для направления на ВВК. Вынесенное более двух лет назад заключение психолога серьезным, достаточным, убедительным доводом, на мой взгляд, не является.

Возбуждение уголовного дела против Максима, по мнению Арсения Левинсона, не дает надежной гарантии, что его не отправят на фронт. Хотя законность такой практики у юриста вызывает сомнения:

— Подобное, к сожалению происходит часто и повсеместно, — говорит он. — Фактически, мы сталкиваемся с тем, что прохождение военной службы является не просто обязательным, а принудительным. У гражданина есть конституционная обязанность по защите Отечества, и это предполагает, что если он этого не делает, он привлекается к уголовной или дисциплинарной ответственности. То есть обязательность — это выполнение требований под угрозой того или иного наказания. Но мы видим, что, если человек не исполняет обязательства, его не просто привлекают к ответственности, а принуждают к исполнению. По закону, принуждаться к несению военной службы человек не может, его можно лишь подвергнуть той или иной ответственности за отказ, в данном случае, к уголовной.

Военная прокуратура установила нарушения в Чебаркульской дивизии при заключении контрактов с солдатами срочной службы. Родители военнослужащих обращались на прямую линию с Владимиром Путиным и пытались привлечь внимание общественности. Многие приезжали в Чебаркуль, стремясь выяснить обстоятельства на месте.