Изнанка Томинского ГОКа: как выглядит скандальное предприятие и почему возросла его добыча

Работы на Томинском ГОКе стартовали ровно шесть лет назад, в середине июля 2017 года, но медийность он приобрел еще раньше — из-за экологических протестов. Журналистов на территорию не пускали, поэтому в 2019 году мы предприняли две вылазки, чтобы посмотреть на нее своими глазами. Но увидели мы в основном довольно грозную охрану РМК и уже полузаброшенные дома деревни Томино (сейчас ее расселили), а что до карьера, то он тогда напоминал большую чашу, из которой вынимали преимущественно вскрышные породы — верхний слой грунта, который укрывает руду. Сам горно-обогатительный комбинат в то время только строился.

И вот четыре года спустя нас пригласили на Томинский ГОК официально. Недалеко от карьера вырос город промышленных построек, среди которых доминирует обогатительная фабрика. В этом репортаже мы покажем весь Томинский ГОК — от карьеров до цехов обогащения, а попутно ответим на частые вопросы читателей, которые мы адресовали сотрудникам «Русской медной компании» (РМК).

Томинское месторождение медных руд открыли еще в конце 50-х, но содержание меди в нем было слишком низким по стандартам того времени. Руды Томинского месторождения содержат до 0,4% меди (среднее — 0,3%), а в советские годы нормальным считался 1% и выше. К вопросу вернулись в начале XXI века, и РМК получила лицензию на разработку еще в 2003 году, после чего много лет шла подготовка. Уже в десятых годах ее затормозили протесты челябинцев, для которых и ГОК, и РМК были чем-то малопонятным, а потому подозрительным. На митингах много говорили про выбросы ГОКа, про сдуваемую с него пыль, риски обрушения хвостохранилищ и влияние ГОКа на воду, особенно — на Шершни, до которых 10 километров.

РМК пришлось реагировать, и проект претерпел изменения, например, отказались от обогащения руды выщелачиванием, при котором используется серная кислота, в пользу куда более чистого процесса флотации. Но главная революция связана с утилизацией хвостов: по первоначальному проекту ГОКа их предполагалось складировать в хвостохранилищах, то есть этаких отвалах высотой до 96 метров. Но в процессе экологического торга с регионом приняли нестандартное решение — делать на основе хвостов закладочный материал и переправлять его в Коркинский разрез, о котором мы рассказывали недавно.

Новый проект избавил ГОК от хвостохранилища, а Коркинский разрез — от эндогенных пожаров. Но он же практически втрое увеличил потребление воды, которую забирают из Миасса в районе поселка Полетаево, то есть выше Шершней. Сегодня лимит Томинского ГОКа — 24,6 млн кубов в год, что делает его третьим промышленным потребителем города после «Мечела» (50 млн кубов) и «Фортума» (43 млн кубов). На Коркинском разрезе введено оборотное водоснабжение, но дополнительные 20 млн кубов не снизили общего потребления ГОКа, потому что в 2021 году выросла и его производительность (за счет чего — расскажем ниже).

Сердце Томинского ГОКа — это чаша одноименного разреза, которая сейчас имеет глубину порядка 150 метров: достаточную, чтобы самосвал размером с двухэтажный дом казался насекомым, а грузовики-поливалки — битыми пикселями. В будущем ее углубят до 580 метров, при этом медные руды залегают и ниже, примерно до уровня 780 метров, но добывать их уже нерентабельно, так что они считаются забалансовыми. В любом случае Томинский разрез будет больше Коркинского. Но в РМК говорят, что последнего вполне хватит для складирования всех образовавшихся хвостов.

Больше всего в разрезе меня поразила интенсивность движения. Здесь ездят до сотни самосвалов сразу, и они самых разных типов (БелАЗ, Komatsu, Volvo, Scania, Terex и какой-то «китаец»). Возле разгрузочного терминала машины появляются с частотой поезда метро. Здесь порода, похожая на обычные камни, ссыпается в жерло дробилки, которая уменьшит фракцию. После этого по подземному конвейеру руда через промежуточный склад уйдет на обогатительную фабрику. Карьерным самосвалам мы посвящали отдельный репортаж.

В 2021 году Томинский ГОК уже во второй раз нарастил производительность. Так, если изначально предполагалось выпускать 14 млн тонн концентрата в год, то перед запуском цифра возросла до 28 млн тонн, а потом увеличилась до 45 млн тонн в год. Я спросил представителей РМК, будет ли в связи с этим увеличен размер карьеров? Мне объяснили, что нет, и дело в другом. Если изначально перерабатывались руды со средним содержанием меди порядка 0,3%, то сейчас в ход идет руда с концентрацией до 0,15%, которую раньше относили к пустой породе. То есть наращивание мощности произошло не за счет геометрии разреза, а благодаря более глубокой переработке. Кстати, диаметр Томинского карьера превышает 2 км.

На обогатительной фабрике жарко и шумно, но пустынно, потому что процессы по большей части автоматизированы. Шум издают мельницы, в которых руда в две стадии проходит измельчение с помощью металлических шариков, превращаясь в пудру: размер зерна — 74 микрона. Мельницы, кстати, безредукторные, то есть висят на магнитных подшипниках и приводятся во вращение непосредственно электромагнитным полем. Измельчение проходит в две стадии: в первых мельницах шариков поменьше, и руда истирается преимущественно сама о себя, во вторых шариков кладут от души. Они хоть и металлические, но истираются довольно быстро, так что дозарядка происходит регулярно.

Далее по конвейеру измельченная руда поступает в цех флотации. Здесь стоят громадные открытые баки, в которых смешанная с водой и специальными присадками руда весьма зловеще бурлит и переливается через край. Смысл флотации в том, что медь приклеивается к пузырькам и поднимается вверх, а пустая порода осаждается вниз, поступает на сгущение и далее — в Коркинский разрез. Обогащенная же руда отжимается специальными прессами до влажности 10% и уже самосвалами увозится с ГОКа.

Большое потребление воды связано с ее участием в технологическом процессе: вода используется и при флотации, и при транспортировке закладочного материала на основе хвостов в Коркинский разрез. На Томинском ГОКе запущен оборотный цикл использования воды, то есть она возвращается в пруд-накопитель и с обогатительной фабрики, и из Коркинского разреза. Но есть потери на фильтрацию в грунты и на испарение, часть воды уезжает вместе с концентратом. Поэтому, например, в последние два года, после выхода на полную мощность, ГОК расходовал порядка 24 млн кубометров воды в год, что близко к его предельному потреблению. В этом году на период засухи потребление снижено вдвое, но сам лимит остался прежним — 24,6 млн. Возврат воды из Коркино лишь компенсировал возросшую производительность предприятия.

Из-за бедности томинских руд приходится перелопачивать огромные объемы грунта: в общей сложности из двух разрезов извлекут 1 млрд тонн. То есть нужно 5,5 млн ходок самых крупных карьерных самосвалов. Отсюда и громадный объем хвостов, которые заполнят Коркинский разрез почти до уровня земли.

В день нашего визита, судя по цифрам в центре управления ГОКом, шла руда с концентрацией меди 0,308%. Это означает, что в одной тонне породы чуть более 3 кг меди, а в самосвале, который перевозит 185 тонн, — чуть более полутонны. Из каждой тонны выходит 13,7% концентрата, остальные 86,3% — это хвосты. И с ними-то наибольшие хлопоты, потому что их нужно готовить для отправки в Коркинский разрез и, собственно, перемещать туда по пульпопроводу длиной 14 км.

Я запросил у РМК точный состав хвостов Томинского ГОКа. По их данным, 57% — это диоксид кремния, проще говоря, один из компонентов природного песка. Около 17% — диоксида алюминия, по 5% оксидов кальция и железа, 3% — оксида магния, 2% — оксида калия, и далее уже в меньших количествах оксиды титана, фосфора, меди, марганца, цинка, ванадия, свинца. В таблице нет сульфидов и прочих соединений серы, хотя она, пусть в небольшом количестве (до 1,5%), всё же в руде есть.

Во время визита РМК очень много внимания уделяла экологической безопасности предприятия, акцентируя внимание на том, что используются наилучшие доступные технологии, ведется постоянный мониторинг воды, воздуха и грунтов, регулярно изыскиваются возможности для улучшения тех или иных процессов. Рекультивация территории уже частично началась, и в компании подчеркивают, что после выработки карьеров их также ждет рекультивация, план которой согласован. Но будет это в середине века.

Сейчас на Томинском ГОКе работает 1336 человек, еще 1200 занято в подрядных организациях. Вахтовиков лишь 280 человек, остальные — это жители Челябинска, Коркино, Копейска и Еманжелинска. Средняя зарплата составляет 71 тысячу рублей, а отчисления в бюджеты всех уровней в прошлом году в сумме с ООО «Промрекультивация» (отвечает за Коркинский разрез) составили 19,5 млрд рублей.

Представители РМК часто вспоминают критику, которую получали от движения СТОП-ГОК, считая, что делом доказали несостоятельность большинства тезисов. Основной посыл таков: несмотря на все сомнения, мы сделали то, что обещали.

А скепсиса у людей было много: на митингах говорили про пылевые выбросы, про кислотные реки, вымирание зелени... Когда РМК переключилась на проект с перемещением подготовленных хвостов в Коркинский разрез, говорили про перемерзание пульпопровода зимой. Пока же предприятие выглядит вполне цивилизованно, но не будем забегать вперед: срок его эксплуатации — половина человеческой жизни, так что успешным проект можно считать, когда всё окончательно рекультивировано.

Что касается окрестных поселений, то расселена деревня Томино, состоявшая из 90 домовладений: по заявлениям РМК, жилье выкупалось дороже рыночной цены. В качестве примера приводят дом площадью 40 квадратных метров, который купили за 3 млн рублей: сумму, достаточную для приобретения в полтора раза большей квартиры. А вот находящийся рядом поселок Ковбойская Долина не попал в санитарно-защитную зону, так что оставлен как есть: чисто визуально жизнь здесь не умерла, но застыла. Поселок Томинский, находящийся чуть дальше, продолжает жить как прежде. В 2019 году мы опрашивали тамошних жителей об их отношении к ГОКу и мнения разделились примерно 50 на 50. Кто-то говорил про новые рабочие места, кто-то боялся, что огород похоронит под слоем пыли.

Куда именно поступает медный концентрат с Томинского ГОКа, в РМК не конкретизировали, сказав лишь, что он идет на предприятия в Челябинской и Свердловской областях. Но об использовании Томинского сырья мне говорили, например, в Карабаше, медеплавильный комбинат которого также принадлежит РМК.

Я всегда был, скорее, против Томинского ГОКа, потому что это в любом случае еще одна зона риска для и без того неблагополучного региона. С другой стороны, РМК не откажешь в основательности подхода, по крайней мере, по тем критериям, которые мы можем оценить внешне своим дилетантским умом. Впрочем, повторю мысль: цыплят по осени считают. И будем надеяться, что счет будет в плюсе для всех сторон. А итоги подведем в году этак 2050-м.

• ранее мы рассказывали, как живут в самом закрытом городе Челябинской области — Озерске;

• несмотря на проект «Чистый воздух», Челябинск продолжает задыхаться: мы объясняли, почему в городе частый смог;

• в этом году область столкнулась с беспрецедентной засухой.