Раиля Мельник, руководитель театра-студии моды «Дочки-матери» магнитогорского ДК им. Орджоникидзе: «В наши победы вложен труд всех наших семей»

С самого раннего детства Раиля Мельник мечтала открыть во дворе детский клуб – ребят было много, а пойти им было некуда. Живущие по соседству мамы знали об этом и оставляли малышей на восьмилетнюю Раилю. Характер у девочки был не таким уж покладистым: она соглашалась носить далеко не всю одежду, что покупали родители. Единственная в семье девочка могла позволить себе такие капризы. К тому же отец умел неплохо шить, а мама вышивала на машинке. Но Раиля сама шила себе наряды, потому что хотела одеваться по-другому. В результате после школы она поехала в Ростов-на-Дону учиться на модельера.

Могут ли модельер и режиссер быть одним человеком? Что случается, когда в твою профессию врывается детство? На что способны современные мамы? У руководителя театра-студии моды «Дочки-матери» магнитогорского ДК им. Орджоникидзе Раили Мельник есть по этому поводу свое компетентное мнение.

– Раиля Миргалимовна, почему вы решили стать закройщиком-модельером?

– На мое решение сильное влияние оказала схема индустрии одежды. Первоначально человек должен таки научиться шить по уже готовым моделям. После этого он познает, как эти вещи кроить. Но сделать он это может только в том случае, если знает, как их потом сшить. А уже следующая ступень – это модельер-дизайнер, который способен придумать новую вещь так, чтобы закройщик смог ее раскроить, а швея – сшить. А то ведь как может быть: дизайнер придумает что-нибудь сверхъестественное, а ты потом раскрои, да еще и сшей. У творческой личности фантазия бурная! Однако что бы ни преподнес модельер конструктору, тот должен все это расчертить, смоделировать и отдать швее, которая сошьет готовый костюм. Поступив на специальность закройщика-модельера, я получила возможность освоить весь этот сложный процесс.

– А конструктор и модельер – это одно и то же?

– Нет. Модельер-дизайнер придумывает модели. Он фантазирует, рисуя все новые и новые эскизы, на которых могут быть изображены роскошные рукава, шикарные воротники, летающие юбки… Образно говоря, он – художник. А конструктор берет его рисунок и говорит: «Так… Что это?». И начинает произведение искусства разрезать на отдельные фигуры. Но чаще всего модельер и конструктор – это один и тот же человек. И когда конструктор создаст основу (начертит все необходимые для любого фасона вырезы, вытачки и складки), в нем просыпается модельер, который то, что сделал конструктор, начинает воплощать в совершенно новое изделие. Для этого он может перенести вытачку в совершенно иное место, где-то придумать драпировку или заложить разрез…

– Первоначально вы работали в ателье. Как вам удалось связать профессию модельера с театром?

– Да, вернувшись из Ростова-на-Дону, я устроилась в ателье и с головой окунулась в работу. Но однажды поняла, что не могу так больше жить – скучно. А так как увлекалась в свое время бардовской песней, то решила съездить на очередной слет. Там я познакомилась с Леонидом Александровичем Голициным – жил когда-то такой замечательный театральный режиссер в нашем городе. Он создал и вел очень самобытную театральную студию философской направленности «Диалог». Там, в этой студии, я неожиданно открыла в себе творческую личность.

Началось все с того, что я захотела помогать молодым артистам: шить для них красивые костюмы. Выходить на сцену я даже не думала, но и это пришлось делать, и многое другое. Как у нас говорили: «Если ты пришел к Голицину, то забудь про свою личную жизнь». Мы все бежали в театр, кто после школы, кто из института, кто с работы – кто откуда, так как у этого режиссера занимались люди совершенно разных возрастов. Мы буквально жили в театре – это был наш второй дом. Задерживались там до поздней ночи: разучивали сцены, репетировали и даже костюмерную своими руками пристроили. У меня после этого никаких сил не оставалось на ателье. И однажды, после очередного грандиозного городского мероприятия, проходя мимо дворца им. Орджоникидзе, я увидела на дверях объявление: «Требуется костюмер». Уже через день я пришла устраиваться на новое место. Вот так с 1987 года я и тружусь во дворце.

– С чего вы начинали здесь свою деятельность?

– Как и требовалось – с работы костюмера. Здесь для таких специалистов создан специальный цех. Но уже вскоре я пригласила к себе в кружок женщин, желающих научиться кройке и шитью.

– То, что вы шили в ателье, отличалось от театральных и дворцовых костюмов?

– Конечно. В ателье не требовалось особой фантазии, ведь в основном нам заказывали обычную повседневную одежду, которую в то время было трудно купить. В театре же мы шили бальные платья, шляпки, перчатки к ним… Помню, часами тренировались танцевать вальс, поэтому я и сегодня отлично это делаю. А поскольку на покупку тканей денег ни у кого тогда не было, то использовали все, что могли найти дома. Во дворце же все костюмы шьются для танцевальных и вокальных коллективов. В основном – народных, а это практически те же бальные платья.

– Как из всего этого родилась идея создания театральной студии?

– Видимо, она постепенно зрела у меня в голове. В начале 2000-х мне пришлось содержать миниателье, в котором я трудилась в свободное от основной работы время. Там я научилась руководить небольшим коллективом, что позже мне очень пригодилось. И однажды, когда на площади возле нашего дворца проходило очередное «Половодье», мы с дочкой пришли его посмотреть. До сих пор помню момент, когда я увидела на сцене детскую студию «Яблоко» и мое сердце буквально остановилось: они так красиво и мило смотрелись в своих костюмчиках, что уже в следующем учебном году я набрала детскую группу.

В начале сентября ко мне пришли дети всех моих знакомых, и уже в ноябре – ко Дню матери – мы с ними показали три коллекции: «Одежда 50-х годов», «Нарядная коллекция для девочек» и «Пижамки». Костюмы для наших малышей шили их мамы и те женщины, что посещали мои курсы кройки и шитья. Им-то все равно нужна практика, поэтому они должны постоянно шить все новые и новые изделия, вот я и дала им очередное задание: «Шьем ''50-е годы'', выбирайте себе модели». А задача детей состояла в том, чтобы все это красиво показать. Было это очень непросто. Судите сами: чтобы продемонстрировать пижамки, нужен один сюжет, для нарядной одежды – совсем другой, а «пятидесятые», для которых мы записали песню «Ландыщи», – это уже третья история: белые носочки, круглые воротнички, платья «татьяночкой», корзиночки в руках… Купили мы тканей в мелкий цветочек, нашли в костюмерной пышные юбки на кринолине и получились у нас чудесные платья, в которых девчонки выглядели очень нарядно. С тех пор все и закрутилось. Уже в 2003 году мы выступили на Дне металлургов, на котором показали свою знаменитую «Цветочную коллекцию» из красивых шифоновых тканей. В ней каждая девочка представляла какой-нибудь цветок. Теперь мы каждый год готовим к этому празднику новые показы.

– Чем театр отличается от студии?

– Студия – это небольшой коллектив, который еще только учится выступать на сцене, а театр мод – это уже слаженный коллектив. Сегодня у нас накоплен довольно богатый опыт выступлений, но мы по-прежнему называем себя студией.

– Да, но театр – это же не просто показ одежды, а ролевая игра.

– И не только. Для настоящего театра мод костюмы шьют профессионалы, а мы все делаем сами: сами шьем, сами придумываем сюжеты и сами же их показываем, поэтому театром в истинном смысле этого слова нас назвать нельзя. Вот только вчера я раздала мамам все необходимое, чтобы они подготовили к нашему следующему выступлению отделку для рук и головы. И еще мы задумали создать новую коллекцию в стиле крейзи.

– Что это такое?

– Это такое модное новшество, когда берется нетканая пряжа и из нее выкладывается красивый рисунок, который помещается между двумя флезелинами, тщательно прострачивается и опускается в воду, в которой оба флезелина растворяются, оставляя рисунок открытым. Вот этим я и озадачила своих мам. Каждый ребенок уже выбрал, какой будет делать рисунок. Так что скоро посмотрим, что у нас получится.

– Все ли мамы готовы столько сил отдавать на увлечение своих детей?

– Нет, конечно. Есть и те, кто совсем не умеет шить. И таких, к сожалению, становится все больше и больше. Но и они молодцы в том плане, что сопереживают своим детям, приходят на все концерты, помогают одевать их, делают прически и накладывают макияж. А папы, когда нам нужно, пилят и даже сваркой занимаются. Так что в наши победы вложен труд всех наших семей.

– Как вы демонстрируете свои новые коллекции?

– Наши показы – это миниспектакли, которые длятся самое большое – три минуты. Сюжеты для них я придумываю сама. Я же выступаю и в качестве режиссера: школа «Диалога» Голицина мне очень в этом помогает. Единственно, в чьей помощи мы нуждаемся – это хореограф, ведь дети должны красиво двигаться на сцене. Поэтому, когда мы готовим серьезную постановку для очередного праздника, просим помощи наших местных специалистов грамотно расставить детей.

– Какие из миниатюр, показанных вами, вам особенно нравятся?

– Одним из самых ярких показов, на мой взгляд, был «Красный сарафан». А вот зрителям очень нравится «Фруктовая коллекция». Костюмы для нее сшиты из обычной кухонной клеенки. Выбирала я такую, чтобы на ней были яркие, сочные цвета – с помидорами, яблоками, бананами. На головы покупали искусственные фрукты-овощи, которыми заполнялись большие корзины. Моя дочь, тогда еще маленькая, тоже участвовала в этом представлении. Помню год, когда от меня ушло все старшее поколение, с которым мы начинали работу студии. Мы с ними возили эту коллекцию по разным городам и весям, потому что она очень нравилась нашим зрителям. А тут как-то вдруг все они выросли и разъехались поступать в вузы.

– А к «Красному сарафану» вы из чего костюмы шили?

– Из мешковины, которым технички в школах и магазинах полы моют. Когда она была новая, она пахла сеном. Мы сшили из нее платья и украсили яркими ленточками.

– Но при чем здесь красный сарафан?

– А наша самая маленькая девочка была именно в русском народном красном сарафане. И в лапоточках. Эту идею мне подарила одна из мам. Вокруг этого и был закручен весь сюжет. Старшие в мешковине и огромных калошах, одетых на толстые вязаные носки, показывают свои наряды под песню «Не шей ты мне, матушка…», а в это время выходит наша малышка. Над ней все смеются, хватают, раскручивают, отодвигают на задний план и снимают с нее сарафан, под которым оказывается такое же, как у всех, платье из мешковины. Подружки дарят ей самые большие калоши, она бежит с ними за сцену, становясь такой же, как они. А сарафан-то у нас был на каркасе, и все это время стоял на сцене.

– А музыку кто вам подбирает?

– С нами работают замечательные звукооператоры. Обычно я прихожу к ним и говорю: «Я придумала сюжет… Они у меня на самокатах выкатываются на сцену в современной джинсовой одежде, и нам нужно…» И звукооператоры из разных произведений составляют нам одно. Но такое!.. На мой взгляд, 50%, а то и больше, успех показа зависит именно от музыки.

– За что вашему коллективу было присвоено звание народного?

– Уже вскоре после создания студии мы начали выезжать на конкурсы детского творчества в другие города. Наш первый выездной показ проходил недалеко от Сочи – в Дагомысе. Это был конкурс международного уровня. На него съехались вокалисты, хореографические коллективы и театры мод из самых разных городов, в том числе и из Москвы. Мы заняли на нем второе место в своей номинации. С тех пор мы привозили из поездок только призовые места. А если вдруг нам давали «серебро», то это была настоящая трагедия. Однако звездной болезни не возникает ни у кого: и девочки, и родители вкладывают огромные усилия в создание коллекции, в постановку номера. Однажды для коллекции «Весну звали» мамы навязали ковровых дорожек, из которых потом шили жилетки, юбочки, сарафанчики, украшения на головы. С ней мы тоже заняли первое место.

Но самыми главными для нас являются конкурсы театров мод. Это практически своеобразная защита дипломного проекта. Мы готовим к ним эскизы костюмов, везем с собой образцы тканей, подробную пояснительную записку о том, как шилась коллекция. На месте кто-нибудь из девочек защищает наш проект и только после этого проходит театрализованный показ мод. Но поскольку такие выступления обходятся достаточно дорого, то мы, как правило, не ездим дальше Челябинска.

– Какой из подобных конкурсов вам запомнился больше всего?

– Областной фестиваль-конкурс детских театров моды «Белый бант», который проходил в 2007 году. Там мы стали лауреатами I степени в категории «Перспектива» номинации «Авангардный костюм».

– Что вы хотите показать своим зрителям к 8 марта?

– Для наших мам, для наших самых главных помощниц, которые находят силы и время для того, чтобы их дети были успешными, мы планируем подготовить две коллекции. Одна из них будет сделана методом крейзи, а вторая – по диснеевским мультфильмам. Русалочки, смурфики, черепашки ниндзя – это детство нашего подрастающего поколения, и если хочешь жить одной жизнью с ними, понимать их, то нужно быть в курсе их событий. Поэтому я решила облагородить и одушевить этих персонажей с помощью наших девчонок.