Вера Тихомолова, руководитель изостудии «Солнышко»: «Когда ребенок видит, что я могу копировать любой предмет, у него появляется желание сделать точно так же!»

...Маленькая девочка любила рисовать. Но ничего, кроме самой простой акварели и кисточки из грубой щетины, у нее не было. Как-то зимой она шла мимо дома, в полуподвальном окне которого увидела несколько мужчин с бородками и женщину, которые что-то рисовали, стоя у мольбертов. Девочка прильнула к зарешеченному окну, замерев, наблюдая за настоящими художниками, и не заметила, как ее губы примерзли к металлу. Один из мужчин увидел ее и направился к окну. Девочка в испуге отпрянула. Из разорванных губ пошла кровь. Художники выскочили на улицу. Они завели девочку в студию, поставили перед ней гуашь, кисти, посадили к мольберту и сказали: «Рисуй!» Девочка взяла в руки кисть, окунула ее в краски и…

Вера Степановна Тихомолова из маленькой девочки выросла во взрослую женщину, выучилась в МаГУ на настоящего художника, и в 1983 году пришла работать в изостудию «Солнышко». Награждена министерской грамотой, грамотами и дипломами Министерства образования Челябинской области, управления образования Магнитогорска и многими-многими другими.

Как превратить обыкновенную кисть в волшебную палочку? С какого возраста и кто обучает детей творить чудеса? Чем отличается изостудия от художественной школы? В чем секреты мастерства настоящих художников? Какую роль рисунок и сам процесс рисования играют в формировании личности человека? Можно ли стать великим художником без помощи учителя? Ответы на эти вопросы и мастер-класс по написанию портретов дает педагог высшей категории Вера Тихомолова.

– Вера Степановна, кто были те люди, которые дали вам первые уроки рисования?

– К сожалению, мне было тогда так мало лет, что я даже не спросила у них их имен, о чем потом всегда сожалела. Но они были первыми настоящими художниками, которых я встретила в своей жизни. Они открыли мне врата рая, научили меня видеть мир. Что бы я ни нарисовала, они всегда хвалили меня и восхищались моими работами, отчего я старалась еще больше.

– Но они давали вам какие-то уроки или вы всегда работали самостоятельно?

– Однажды один из мужчин накинул плюшевую занавеску на дверь и говорит мне: «Рисуй эту драпировку». А я любила рисовать человечков – ну зачем мне эта драпировка? Поэтому я как можно скорее выкрасила все в красный цвет, а складочки закрасила черным. А он мне и объясняет: «Надо все сделать наоборот. Сначала пропиши черным складки, а уж потом сделай растяжку».

– Что это такое?

– Вот тогда я и поняла, что растяжка – это постепенный переход от черного к белому. В самом темном месте складочка получается почти черной, потом ее цвет переходит к бордовому, к темной вишне. Постепенно она станет красной, посветлеет до оранжевого и…

–…что получится в результате?

– Получится объемная форма. Когда я это поняла, то стала самостоятельно каждый день писать объемные натюрморты. Мой дед тоже был художником. Моя мама никогда мне об этом не говорила. Она не хотела, чтобы я была художницей, но мой путь был предначертан. В школе я помогала оформлять все праздники. Меня так и звали: художница. Да и здесь так зовут.

– Почему вы не стали просто художницей? Работали бы сейчас в какой-нибудь рекламной или дизайнерской компании, получали бы хорошую зарплату.

– Я с детства очень люблю детей: всем мамам своего дома помогала нянчить их малышей. И сейчас люблю. Однажды приехала на Банное отдыхать, но стоило мне появиться на пляже, как сбежалось человек 20 моих ребятишек. И мы строили с ними дворцы из песка. Их мамы и папы нам помогали.

– Ваша студия находится на северной стороне, однако такое впечатление, что в ней всегда светло.

– Мне всегда хотелось работать в таком помещении, в которое ребенок входил бы как в Храм искусств. А кабинет, в который я пришла 26 лет назад, выглядел совершенно иначе. Поэтому уже на второй год мы с девочками, которые у меня тогда занимались, сами, никому не доверяя, начали создавать эту студию. Мы поделили все пространство на зоны, в которых сейчас вы можете видеть борьбу светлых и темных пятен, теплых и холодных тонов. Это колористика – тонкое, нежное сочетание разных оттенков одного цвета. Вот здесь у нас зима, в этом квадрате – осень, а дальше – весна и лето. И когда я даю ребенку задание написать, например, зимний пейзаж, он смотрит на стену и подбирает соответствующие цвета.

– А вот эти домики о чем говорят?

– Эти домики изображают немецкую архитектуру времен Андерсона с ее небольшими домиками. Но это не просто домики. Это игра геометрических фигур. Дети играют, складывая прямоугольники, квадратики, треугольники. Это помогает им понимать архитектуру.

– Архитектуру в изостудии?

– Чтобы объем написать, дети должны его чувствовать. Поэтому я даю им архитектуру. Обычно мы начинаем с древней Эллады. На одной из стен нашей студии есть цилиндры, имитирующие колонны. Здесь они могут видеть, что горизонтальная плоскость всегда кажется светлее, чем вертикальная. Посмотрите на окно: его рама кажется серой, а подоконник белым. Он светится. Понимание рисунка приходит через объемы. Дети начинают видеть, где тень ляжет, а где свет. И когда мы начинаем знакомиться с монументальной живописью, то дом они видят уже не просто как архитектурное строение, а как произведение художественного искусства. Я им говорю: «Представьте свой домик в саду. Как объединить его с тем ландшафтом, который его окружает?» И они становятся дизайнерами, начинают фантазировать. Один изображает свой дом в виде беседки, другой добавляет к его стенам роспись. И это уже креативно. Ребенок, сам того не понимая, видит что-то новое в уже известном. Он ломает наши стереотипы!

– Конечно, своих-то у него еще нет.

– Уже есть. Уже в три-четыре года ребенок знает, как «надо».

– Откуда они у него, если он еще никогда не рисовал?

– Как не рисовал? Все мы начинаем учиться рисованию с метода каракуль. А это происходит, когда ребенку еще и года нет! И в это время он ведь не прямые рисует, не геометрические фигуры изображает. Он берет карандаш, вертит его, крутит. И вдруг – эврика! Ребенок замечает, что эта «палочка» оставляет на бумаге потрясающий след! Потом он берет цветной фломастер и видит, что его след еще ярче. И ему это нравится! И он хочет расписать стены квартиры! А мы говорим ему: «Нельзя!»

– А как же иначе? Он же все обои испортит!

– Хотите, чтобы ваш ребенок рос креативным, отведите ему часть стены, приклейте кусочек ватмана, и пусть он рисует! Дайте ему краски. Пусть мешает их так, как ему нравится. И тогда он поймет: там этого делать нельзя, а здесь можно все! И это здорово! Если же вы будете диктовать ему, как надо, будете вмешиваться в его творчество, у него быстро пропадет к нему интерес.

– Какую роль в процессе рисования играют материалы, которым работает художник?

– Материал в рисовании – великое дело! И от красок, и от кисточек зависит многое. Приходя в студию, ребенок даже в четыре года прекрасно понимает, что такое «колонок» и чем он отличается от «щетинки». Он пробует рисовать и тем, и другим. И оказывается, что с помощью «колонка» получаются великолепные росписи, им можно провести живую изящную линию, а потом нажать на кисточку, потом подтянуть ее, и получится красивая волнистая линия. Да и «щетинкой» можно настоящие чудеса творить! Сделаем с ее помощью нашлепки – и пойдет снег. Так ребенок начинает чувствовать прелесть материала, которым он работает.

– Что помогает вам вдохновить ребенка в начале урока на работу?

– Они сами! Я захожу в студию и говорю: «Ребята, сегодня такой морозец! Слышите, какая у него музыка?» И они отвечают мне: «Аж трещит!» «А вы заметили, что шли сегодня по облакам?» «Да!» «Снежинки жили там, наверху, а сегодня они опустились на землю, и у вас появился такой шанс – пройтись по облакам!» И такой разговор ребенка заряжает. Он делает для себя необыкновенные открытия. И уже после этого я их спрашиваю: «Какого цвета снег?» Для взрослого он может быть просто белый, а для малыша утром он – розовый, днем – золотистый, вечером – фиолетовый. И когда я прошу написать «Зимнее утро», они берут красный цвет и смешивают его с белым. И у них получаются розовые дома, розовые деревья. Днем это все становится желтым, а вечером, в сумерках, – фиолетовым. И где-то там уже надвигается черное покрывало ночи. А чтобы в ночи нам не было грустно, зажигаются звезды. И ребенок, когда я ему это рассказываю, уже знает, как месить «тесто» краски. Не мне уже надо делать для них этот подмалевок и грунтовать лист, – они уже сами знают, что им надо делать!

– Почему вы начинаете работать именно кистью?

– Так дети смогут почувствовать прелесть столкновения цветов, получения промежуточных тонов. У меня есть даже тема, которая звучит так: «В гости к желтому цвету приходит синий». Они смешиваются и получается зеленый. Пришел синий к красному – получился фиолетовый. Дети делают для себя открытие! И такие открытия происходят в нашей студии каждый день! И детям очень нравится не просто рисовать симфонию цветов, но и изучать всевозможные приемы и методы рисования.

– Вы пишите только акварелью?

– Нет, конечно! У нас же студия! Акварель, гуашь, цветные мелки, пастель, даже масло. Мы работаем самыми разными материалами и в самых разных техниках. Мы даже такую технику применяли: капельку керосина капаем в воду, выдавливаем масло, палочкой размешиваем и опускаем туда листы. И получаются потрясающие разводы, которые потом используются для изготовления рамочек.

– А карандашами вы рисуете?

– Конечно! Графика – это удивительная вещь. Дети начинают изучать ее с простого или цветного карандаша. Потом узнают, что есть цветные мелки, уголь, сангина (желто-коричневый мелок, похожий на уголь). Когда мы проводим углем линию, то берем щетинку и делаем растирочку, получается красивый бархатный переход от темного к светлому. Другими инструментами такого эффекта достичь невозможно. Поэтому некоторые художники, в том числе и дети, отдают предпочтение именно графике. Хотя большинство деток, познав все материалы, чаще всего отдают предпочтение гуаши за возможность получать с ее помощью самые разные цвета. Вот, например, рисунок на тему «Белоснежная нежность» Светланы Зарицкой, выполненный в нежных, пастельных тонах. Сами краски какие? Локальные: яркие, чистые цвета. А чтобы получить нежность, надо много белил. И получается чуть-чуть розовый, чуть-чуть оранжевый… Причем рисуем не срисовывая, а рассуждая. Борьба темных и светлых пятен: где-то бумаги коснулось самое светлое пятно, тогда рядом будет темное. Попутно мы изучаем градацию светотени: свет, блик, тон, полутон, собственная тень и падающая тень. Мы учимся гармонии у природы.

– На детских рисунках, которые я видела у вас в студии, уже есть перспектива. Как вы объясняете им столь сложное понятие?

– Да очень просто! Вот, например, рисунок Жени. Она рисует «морковку»: в центре листа делаем широкое пятно, а дальше оно становится все меньше и меньше, пока не превратится в точку. И посмотрите: луна, дома. Дома, которые ближе к нам, у ребенка больше, а чем дальше от нас, тем меньше. И вот они уходят в горизонт. И уже угол дома получается не плоский: он большой, он квадратный, а там, в доме, много света, там тепло и уютно, и снежинки, которые пролетают мимо окна, уже не белые, они окрашиваются в цвет света, льющегося из окна. И от луны к нам бежит дорожка. А как она бежит? Опять с помощью того же приема. И вокруг нее – снова борьба светлых и темных пятен.

– С какого возраста занимаются дети в вашей студии?

– Раньше я брала ребятишек с семи лет. Но потом получилось так, что дети, которые занимались у меня когда-то, уже выросли и стали кто преподавателем ИЗО в школе, кто преподавателем в художественной школе или в МаГУ, кто дизайнером. И они приводят ко мне своих детей, которым иногда даже четырех лет нет! И я сделала для себя открытие: в четыре года дети впитывают в себя все, как губки, и у них все получается! Таким образом, у меня набралась группа 4-7 лет. Они такие идеи мне подают! Просто чудеса творят!

– Как проходит процесс обучения?

– Образование у нас бесплатное. Приемы и методы я показываю на большом мольберте, а дети за мной повторяют. Они видят, как я держу кисть, какими должны быть правильные движения руки. В художественной школе каждый предмет преподает отдельный педагог, а я преподаю все предметы одна. Изостудия – это когда все. Например, сначала мы нарисовали костюмы разных эпох. У нас появился интерес. И мы решили по своим эскизам создать настоящие костюмы, с которыми потом участвовали в конкурсе «Мисс белошвейка».

— Какими программами вы пользуетесь?

— Министерской программой Бориса Михайловича Неменского, который открыл для нас свободу в рисовании: его программа ориентирована на интерес ребенка. Но у меня есть и авторские программы. О некоторых из них я уже говорила. А сейчас меня увлекла английская художница Бетти Эдвардс. У нее все идет от психологии, от круга, при рисовании которого у ребенка развиваются и левое, и правое полушария мозга.

– Вы можете привести пример такого рисования?

– Например, я говорю девочке-пятикласснице: «Нарисуй автопортрет». И она рисует так:

И что интересно – другая девочка нарисует точно также! В чем тут ошибка? Чтобы это понять, нужно нарисовать портрет по методу Бетти Эдвардс.

Рисуем карандашом круг, вращая кисть руки, несколько раз. Это будущая голова. Внизу рисуем полукруг – плечи. Соединяем их частями кругов справа и слева. Получается шея. Делим верхний круг на четыре ровные части вертикальной и горизонтальной линиями. Глаза у человека находятся точно посередине круга на горизонтальной линии. Многие ошибаются, рисуя их выше, потому что в нижней части лица больше деталей. Внутри главного круга рисуем пять вертикальных и пять горизонтальных кругов. Расстояние между глаз равно центральному кругу. Глаз – это шар. Мы разрезаем его, – «открываем», – и тогда нижнее веко тоже открывается. Радужка находится в середине глаза, внутри нее – зрачок. Посередине двух боковых кругов идет бровь, которая продолжается до переносицы. До середины второго снизу вертикального круга идет носик. Два маленьких кружочка – крылья носа. С одной стороны круга идет тень, с другой – свет. Линия губ заканчивается у краев нижнего круга. Уши рисуем не на краях внешнего (большого) круга, а внутри крайних горизонтальных кругов. Теперь оттеним щечки, нарисуем волосы. Стираем лишнее. Готов портрет девочки!

Когда я делаю это на глазах у ребенка, и он видит, что я могу копировать точно любой предмет и сходство при этом получается необыкновенное, он удивляется, восхищается, и у него появляется желание сделать точно так же! Педагог изобразительного искусства сам должен быть сильным живописцем и рисовальщиком.

– Выходит, что ребенок без педагога, без учителя не может научиться рисовать?

– Нет! Художником он, может быть, и станет, но ему придется пройти через такие ошибки! А на занятиях студии ребенок находятся в потоке. Быть в потоке – великое дело для развития!

– Ваши победы очень убедительно говорят об этом.

– Да, у нас действительно очень много наград – и у студии, и у самих ребят. В том году нам присвоили звание «Образцовый коллектив Российской Федерации». А Хлыстова Лаурита получила грант нашего мэра. Естественно, и меня каждый раз награждают дипломом за воспитание одаренных детей. Хотя я считаю, что дар приходит в труде. Мы делаем много областных, федеральных и международных выставок. В конце 2009 года пять студийцев стали дипломантами выставки по теме «Мой Пушкин», прошедшей в музее Пушкина (Москва), восемь человек – дипломантами выставки «Арт-город» (Санкт-Петербург). И уже в 2010 году Светлана Зарицкая стала лауреатом выставки «Ветер странствий», прошедшей в нашей Художественной галерее. А на днях мы получили письмо, в котором наша Полина Сукманова в конкурсе детского рисунка, посвященном 240-летию со дня рождения баснописца И.А. Крылова, заняла второе место за картину «Попрыгунья-стрекоза».

– Вы руководите студией уже почти 30 лет! Вам никогда не хотелось отдохнуть от того, что вы делаете?

– В большом деле отдыха не бывает, – а ничего нет прекраснее искусства, – поэтому, пока мои руки могут творить, я буду работать.