«Хотел сравняться с Чикатило»: как нашли маньяка, совершившего самое страшное убийство детей на Южном Урале

— Меня оставили с ним. Верите-нет, при всем том, что он натворил, я с ним пил чай, — признается Игорь Катаев, и чувствуется, что эти слова даются ему нелегко.

В 2008-м он работал заместителем начальника уголовного розыска Златоуста, и на первом допросе маньяка Мозглякова именно Катаеву досталась роль «доброго полицейского». Пить чай милиционеру пришлось с человеком, который изнасиловал и убил двух семиклассниц, и только третьей жертве — первокласснице — чудом удалось спастись.

— Тела были истерзаны, и это не взрослые люди, это дети, — вспоминает Игорь Катаев о том, что видел на месте преступления. — Вы представьте: он же не может убить сразу всех. Он это делал по очереди и пока первую убивал, две другие смотрели. Что они испытывали?

О том, как ловили маньяка, бывший сотрудник уголовного розыска решил рассказать после предыдущего нашего материала о Златоустовском Пауке — так в СМИ прозвали Мозглякова из-за его татуировки. Щуплый, невысокий, совершенно безобидный на вид, этот 23-летний парень совершил самое страшное преступление против детей за всю историю Южного Урала. Причем опытные опера уверены: маньяка вовремя остановили, ведь он мечтал о серии эпизодов и громкой славе. Как удалось выйти на подозреваемого, о чем предупреждали привлеченные к расследованию экстрасенсы и что Паук рассказал на своем первом допросе, читайте в материале 74.RU.

Утром 2 апреля 2008 года, вспоминает Игорь Катаев, он не дошел до здания УВД несколько метров. Позвонил дежурный и сообщил, что на железнодорожных путях рядом с Сорочьим кладбищем найдена окровавленная семилетняя девочка, а чуть выше в лесу — еще двое уже мертвых детей: старшая сестра выжившей вместе со своей одноклассницей. Преступника рядом не было. Место глухое, жилых домов и проторенных троп вблизи нет, камер наблюдения — тоже, поэтому уйти ему удалось незамеченным.

— Девочку живую начальник уголовного розыска Златоуста Олег Титков нес на руках в машину скорой помощи, — вспоминает милиционер. — Он смотрел на шрам у нее на шее и держал головку, пока через рельсы шагал. Боялся, чтобы голова не отвалилась.

Девочка, по словам Игоря Катаева, после ночевки в лесу и потери крови была очень слабенькой. Версию о том, что первоклассница убежала от мучителя, милиционер опровергает.

— Он над ней надругался и ударил ножом в живот. А потом, когда уже убил ее сестру и подругу сестры, решил убить и девочку. Он наклонился над ней. Она поняла, что ее будут убивать (маленькая девочка!), и затаила дыхание, — вспоминает Игорь Катаев обстоятельства дела. — Он перерезал ей горло и еще стоял, прислушивался, а она терпела и не дышала. Потом он ушел, а девочка весь вечер и всю ночь грелась на своей сестре.

Старшая сестра к тому моменту уже была мертва. Маньяк оставил ее у дерева с привязанными за спиной руками. Первоклассница взобралась к убитой на колени, и это позволило ей пережить ночь. Только утром девочка решилась спуститься с горы, где их бросили, к железной дороге и просить о помощи. В итоге именно выживший ребенок стал главным свидетелем во время поисков преступника. Работал с первоклассницей только узкий круг сотрудников, в том числе психолог из Челябинска.

— Девочка не сразу смогла говорить, — рассказывает Игорь Катаев. — У нее было перерезано горло, понадобилась операция. Но через день-два она описала его. Она запомнила его лицо, прыщи, его одежду и наколки, в том числе на плече.

Поиски преступника, конечно, начались еще до того, как появились первые показания выжившей девочки. Отрабатывали милиционеры несколько основных версий. Во-первых, под подозрение попали люди с боевым опытом, потому что преступник нанес очень специфичные ранения детям, лишив их возможности сопротивляться. Во-вторых, проверяли ранее судимых людей.

— Искали среди участников боевых действий и педофилов, прорабатывались родственные связи, знакомые, проверялись наркоманы, психически ненормальные люди, залетные. Версий было очень много, — перечисляет Игорь Катаев. — Пока шло расследование, были установлены такие факты, такие извращения, с какими раньше я, если честно, не сталкивался. Проверялись люди, которые занимались зоофилией. Их всех отправляли на полиграф, и на долю полиграфолога — а это образованная приличная женщина — выпало всё это слушать. В один из моментов у нее случился нервный срыв, она рыдала. У всех мы выясняли, кто где был 1 апреля. У всех, кто мало-мальски подходил, отбирались образцы крови. В день доходило до 160 доз.

Работали и со школой, где учились пострадавшие дети: опрашивали учителей и учеников. Выяснилось, что с преступником девочки встретились уже после уроков. Домой они обычно ходили втроем, потому что жили по соседству. Если у младшей уроки заканчивались раньше, она дожидалась сестру с подругой.

— Во время дальнейшей работы было установлено, что он [маньяк] возле школы был не первый раз. Были другие дети, которых он также пытался увести, но они оказались посмелее. Они либо кричали, либо говорили, что позовут взрослых, и он уходил, — рассказывает Игорь Катаев. — Одна из этих девочек потом его опознала.

Уже позже милиционеры узнали, что заманить своих жертв маньяку удалось, схватив за руку самую младшую. Он пригрозил убить ее, и из-за этого вслед за ним вынуждена пойти была старшая сестра, а затем и ее подруга. Некоторое время они провели в заброшенном доме рядом со школой, чтобы не попасться на глаза другим детям и местным жителям, и только затем маньяк увел школьниц на гору.

— Уже потом, когда всё сложилось, мы анализировали расследование и поняли, где поначалу недоработали, — признается Игорь Катаев. — Дом, где он держал их, был его старым домом, а мы тогда упустили это. Хотя там и домом-то не назвать это всё, скорее развалины.

По каждой версии накидывали план работы, объясняет сотрудник уголовного розыска. Их могли корректировать и дополнять в зависимости от промежуточных результатов. Дважды в день — утром и вечером — всё обсуждалось на штабе. Информацию собирали по крупицам, обходя все без исключения дома вблизи школы и предполагаемого пути преступника.

— Чем шире возьмешь, чем больше людей охватишь, тем лучше. И если живете в квартире или доме вы, муж, зять, дочь, то только когда все опрошены, этот адрес считается отработанным, — объясняет Игорь Катаев. — Собрать нужно было огромный вал информации. Были выделены люди со всех служб — участковые, ППС, вневедомственная охрана, кадры, штаб, уголовный розыск, подразделения по борьбе с организованной преступностью, помогала ФСКН. Территории буквально опустели, все были направлены на помощь расследованию.

Найти маньяка, растерзавшего детей, помогали даже сидельцы — настолько всех поразило это преступление.

— Они указали, на кого стоит обратить внимание, и это было вопреки устоям, — подчеркивает наш собеседник.

Занимались расследованием, конечно, не только златоустовцы. С самого начала это дело поставили на контроль в Челябинске и Москве, причем в федеральном СК настаивали — отрабатывать нужно еще и версии от экстрасенсов.

— Это московская фишка, — объясняет Игорь Катаев. — Москвичи настаивали, чтобы мы задействовали все силы. Сколько экстрасенсов было, я не помню, но они выдвинули три версии.

Первой была версия о 45-летней вдовице, скрывавшей преступника у себя в деревенском доме. Ни конкретного адреса, ни названий не было, только ориентир — радиус в 45 километров вокруг Златоуста.

— И что вы думаете? Мы нашли карту достаточно подробную, очертили 45 километров, — рассказывает один из участников расследования, попросивший не называть его имени. — В этот радиус попали Сыростан, Верхние Караси, еще что-то. Мы ездили, бабу эту искали. Минимум сутки квалифицированный состав уголовного розыска занимался отработкой этого бреда! Но никуда ведь не денешься, экстрасенсы же сказали.

Вдовиц в радиусе 45 километров от Златоуста жило немало, но ни у одной из них найти подозреваемого оперативникам не удалось. В поисках маньяка эта версия никак не помогла, как и две другие.

— Вторая версия, которую предложили экстрасенсы, — что убийца живет в каком-то сарае в городе Челябинске, — рассказывает бывший сотрудник уголовного розыска Игорь Катаев. — Искать этот сарай досталось сотрудникам уголовного розыска области. Ребята стерли ноги до ушей, но никого не нашли. Третья версия была — о том, что преступник ушел на Таганай и находится в каком-то шалаше. Туда были выделены сотрудники уголовного розыска с таежным опытом, охотники. Вернулись они с Таганая уже после того, как победа была отпразднована.

Расследование продолжалось уже неделю, работа была проделана огромная, но выйти на подозреваемого никак не удавалось. По показаниям выжившей девочки и детей из школы был составлен подробный фоторобот, его расклеили по всему городу, показывали учителям, но результата не было.

— Я в комментариях читал: «Какой фоторобот плохой!» А вы поставьте себя на это место, — предлагает Игорь Катаев. — Представьте, что вам бьют в лоб, а потом спрашивают: «Какие глаза у жулика были?» Те, кто говорят, что заметили голубые глаза и большие ресницы, в 90% врут. Но это жизнь.

На седьмой день расследования штаб принял решение вернуться на место преступления и провести дополнительный осмотр. Вдруг что-то было упущено в первые дни? Отправили на этот осмотр инспектора, а ныне старшего оперативника, который продолжает работать в МВД (поэтому назвать его мы не можем).

— Метрах в 40 от того места, где девчонок обнаружили, Егор нашел фотографию молодого парня, листочек с расчетами по сопромату, стишками и рисунками. Содержания стихов не помню, но что-то о любви, весне и смерти, — рассказывает Игорь Катаев. — С того момента в расследовании произошли кардинальные перемены. На фотографии не было привязки к конкретному человеку, но ее распечатали, размножили, раздали народу и сказали: «Надо его найти». Идешь туда, не знаю куда, ищешь то, не знаю что.

Искать парня с фотографии приходилось вручную — показывать снимок людям, задавать вопросы. Результат появился спустя еще пару дней, имя молодого человека добыл тот же инспектор, что проводил дополнительный осмотр места преступления.

— Это был Соломин Александр. Он уже умер на тот момент, но прежде проживал на улице Румянцева, — рассказывает Игорь Катаев. — Егор начал расспрашивать мать Соломина, с кем общался сын, и та рассказала, что единственным его товарищем был Николай Мозгляков. Он пользовался тем, что Соломин не вполне здоров психически, оформлял на него кредитки, бывал у него дома и в один из таких визитов, как потом выяснилось, стащил музыкальный центр.

Фамилию Мозглякова милиционеры впервые услышали на десятый день расследования — и не только от матери парня с фотографии.

— В тот же день проявилась учительница. Она вспомнила Мозглякова, — продолжает Игорь Катаев. — Как она потом сказала: «Я понимала, что знаю этого человека, но не могла вспомнить». И на десятый день у нее в памяти всплыла фамилия.

Привести к маньяку должна была и третья ниточка — работа с картотеками.

— На эту работу была выделена девочка Олеся. Сейчас она старший опер, а тогда была инспектором, — объясняет Игорь Катаев. — Картотеки выглядели тогда не как в кино, когда ты ткнул пальчиком, и у тебя на экране появилось всё — от фотографий до жены. Нет, это карточный учет, который тогда, кстати, ничем не был предусмотрен. Создание такого учета было личной инициативой уголовного розыска. В больших железных ящиках были разделы — 1970-е годы, 1980-е, 1990-е, мужчины и женщины отдельно. В карточке были фотография, особые приметы. И этих карточек, наверное, тысяч 16 там было! Олеся их руками перебирала, читала разные почерки, выискивала. Ей не хватило всего дня, чтобы дойти до Мозглякова. Одного дня!

То, что две ниточки привели к Николаю Мозглякову не просто так, было понятно сразу. Нужно было проверять эту версию. Жил он в том же доме, что и Александр Соломин с кладбищенского фото — в высотке недалеко от вокзала. Сразу застать там никого не удалось, но милиционеры вернулись ближе к ночи.

— Дома были мама, брат и сам Мозгляков. Туда поехали Михаил Мысягин и Артем Сафиев. Эти парни были вполне состоявшиеся и опытные сотрудники уголовного розыска, и чуйка у них работала отлично, — рассказывает Игорь Катаев. — Зайдя в квартиру, парни первым делом обратили внимание на обувь. Протектор обуви полностью совпал с тем, что был оставлен на месте убийства. Тут же они увидели серый West — сигареты, найденные на месте убийства. Потом они с разрешения хозяев прошли в комнату и увидели фоторобот. После этого они уже вышли на связь с отделом, затребовали следственную группу.

Чутье, как выяснится позже, сыщиков не обмануло. В квартире во время неотложного обыска нашлось немало улик.

— Они нашли не один фоторобот во время обыска, а кучу, — рассказывает Игорь Катаев. — Мозгляков вокруг своего дома пообрывал все расклеенные фотороботы и хранил у себя в квартире. У него нашли одежду — ту, в которой он был в момент преступления, которую описала девочка. Нашли цепочку — а по ориентировке проходило, что у девочки пропала цепочка. Плюс нашли литературу сексуальной направленности. Дело было уже к ночи, и после обыска Мозглякова привезли в отдел.

С порога признаваться в убийствах Николай Мозгляков не спешил. Он уже был несколько раз судим к тому моменту — за кражи и драку с поножовщиной, так что с милиционерами общался не впервые. Сами по себе обнаруженные в квартире вещи прямыми уликами не были, но уголовному розыску удалось добиться чистосердечного признания.

— Пальцем, кстати, его никто не трогал. Никто, — подчеркивает один из участников того допроса. — Там был момент, когда разговор пошел на повышенных тонах. И тут он мне выдает: «Ты, мент, довыступаешься. Я на тебя жалобу напишу». Я говорю: «Проблем нет. Жопу свою поднимай. Тут находится заместитель генерального прокурора, генерал-лейтенант». Он поднимает задницу, подходит к двери, выглядывает, а там полный коридор ОМОНа и СОБРа, человек 20. Все тогда знали, что уголовный розыск кого-то добыл, с кем-то работает. «Ну, давай. Сколько метров пройдешь?» И он вернулся назад.

— Когда ты начинаешь работать, тебя учат смотреть в глаза, когда разговариваешь. В глазах очень много написано, все реакции, — говорит Игорь Катаев. — И в какой-то момент, после какого-то вопроса у Мозглякова кадык прям прыгнул. Мы поняли, что это наш клиент, что мы попали. Кто-то из нас еще выходил и давал команду привезти школьницу, которая видела его у школы. Мы работали с Мозгляковым в 19-м кабинете на улице Мельнова, а в 18-м, смежном кабинете было сделано стекло для опознания. Ту девочку привели, и она Мозглякова опознала.

После этого оставалось дожать подозреваемого.

— Когда Мозгляков начал все рассказывать, два человека встали и вышли. Потому что в таких ситуациях втроем, вчетвером нельзя разговаривать. Любой неловкий вопрос может сбить, остановить, — говорит Игорь Катаев. — Меня оставили с ним, и первые его слова я помню до сих пор: «Вы не представляете, как страшно начать рассказывать». Понимаете? Не как страшно убивать, а как страшно начать рассказывать.

На допросе Мозгляков рассказал все — как готовился, как убивал. Район, где все произошло, он знал отлично — вырос там и учился в той же школе, что и девчонки. Знал, как можно уйти за пару минут в сторону железнодорожной насыпи и речки, потом — подняться на Сорочью гору, и там уже шансы встретить случайных прохожих были нулевыми. Оставалось выбрать жертву, для этого Мозгляков вертелся возле школы и наблюдал за детьми. С сестрами и их подругой ему повезло — они шли домой как раз в нужную ему сторону. Запугав, он привел их к окраине кладбища, связал старших девчонок лямками от рюкзаков. Нож принес с собой.

— Потом выяснилось, что его сподвигло на это, — вспоминает Игорь Катаев. — Мозгляков же был судим, и его определили в камеру с мужчиной, который убил где-то в карьере мальчика и девочку. Они общались, видимо, и Мозгляков остался под сильным впечатлением. Он подсел на психологическую практику, стал читать Карнеги. Как он сам говорил, у него была мысль сравняться с Чикатило. Для него это не была какая-то случайность, это было четко спланированное преступление.

— Ему хотелось известности. Он плюгавенький, тощий, на момент задержания — дикое акне. Ему хотелось большего: «Я хотел всем доказать», — подтверждает еще один участник расследования. — Там было несколько идей, способствующих принятию решения. Вы в курсе, что он опущенный? Это сделали еще на Атляне, по первой судимости. Жил он в соответствующем статусе. Последняя колония у него была 24-ка в Озерске. Освободился он ближе к осени 2007 года, жил с девчонкой, но проблемы начались в половой сфере. И у него мозги щелкнули: «Из меня сделали женщину, буду женщинам мстить».

У Мозглякова были все шансы уйти от наказания, если бы выжившая девочка не дала подробных показаний. Сам он был уверен, что расправился со всеми тремя жертвами, и только из СМИ на следующий день узнал о спасении первоклассницы.

— Повезло еще в чем. Он завербовался на вахту в то время и должен был уехать вскоре — или на следующий день, или через день, — рассказывает Игорь Катаев. — Мы бы, конечно, к нему пришли все-таки, но когда?

Игорь Катаев даже сейчас, спустя столько лет, помнит детали того громкого дела. Говорит, над поисками убийцы все сотрудники работали на износ, спали урывками и снова шли в поля, а помочь им по мере сил старались и жители Златоуста.

— Хочется выразить благодарность всем, кто принимал участие в раскрытии этого преступления, невзирая на принадлежность к той или иной службе, звания и опыт работы, — говорит Игорь Катаев. — Вклад каждого жителя города, сотрудника и всех, кто не остался равнодушным в эти тяжелые дни, позволили в течение 10 дней установить, задержать и изобличить зверя в человеческом обличье.

Челябинский областной суд приговорил Мозглякова к пожизненному лишению свободы. А около пяти лет назад стало известно: златоустовские девочки были не единственными его жертвами. Еще одну школьницу он изнасиловал в Москве, куда уезжал на заработки, но в том случае ребенок выжил. Сейчас Паук отбывает наказание в «Полярной сове» — одной из самых страшных колоний России за полярным кругом.