Марина Правдина, руководитель детской театральной студии «Магма»: «Я учу своих воспитанников жить без компромиссов»

Минувшим летом в Геленджике прошел международный фестиваль детско-юношеского творчества «Браво, дети! – Морской бриз – 2012», на котором воспитанники магнитогорской театральной студии «Магма» в номинациях «Театр» и «Живое слово» (конкурс чтецов) в очередной раз стали лауреатами и дипломантами. В конкурсе не было разделения по возрастным категориям, и семилетние малыши выступали наравне с подростками. Руководит студией потомственная актриса Марина Правдина.

Можно ли талантливого ребенка считать состоявшимся артистом? С какого возраста следует приобщать ребенка к театральному искусству? На эти и другие вопросы отвечает воспитанница магнитогорского драматического театра имени Пушкина Марина Правдина.

– Марина Александровна, почему вы выбрали театр?

– Все началось с того, что я родилась в театральной семье. Моя мама Ная Петровна была заведующей труппой театра – главным помощником режиссера и директора. А отец, Александр Григорьевич Широков, – ведущим актером многих театров Дальнего Востока: Комсомольска-на-Амуре, Советской Гавани, Владивостока, Хабаровска, театра Тихоокеанского флота… Он был очень красив и аристократичен, как Вячеслав Тихонов, и учился в одной группе с Иннокентием Смоктуновским у знаменитого режиссера Волгина в иркутской студии. Потом его пригласили в Кенигсберг (Калининград), и мы переехали туда. Там он не только играл на сцене, но и снимался в телевизионных спектаклях.

– А как вы оказались в Магнитогорске?

– Мы часто переезжали из города в город: артистов постоянно приглашают то в один театр, то в другой, при этом три месяца в году все театры выезжают на гастроли. Раньше в августе в Москву съезжались актеры со всех городов. Там на театральной бирже их ждали режиссеры или директора из разных театров Советского Союза. Желающие найти себе новое место подходили к ним, разговаривали, а иногда и сами режиссеры находили интересного для них актера, заманивая его обещаниями всевозможных благ. Вот так и моего отца в 1972 году переманил в Магнитогорск прекрасный человек и талантливый директор Михаил Исаакович Поляков.

– Когда родители начали приобщать вас к театру?

– С колыбели. Когда мне было месяца три, театру понадобился маленький ребенок: фонограммы тогда еще не было, поэтому сам спектакль при необходимости играли с куклой, а когда наступал момент, где нужно было показать живого ребенка, выносили меня, щипали, и я кричала. А позже я во всех спектаклях играла девочек. В Кенигсберге меня пригласили сниматься в эпизоде итало-советского фильма «Это мгновение».

Когда мы приехали в Магнитогорск, папа сразу пошел в театр, а я осталась ждать его внизу на лавочке. И тут ко мне подошел главный режиссер театра им. Пушкина Феликс Демьянченко и спросил: «Ты чья? Мне почти в каждом спектакле нужны девчонки!» И меня зачислили в театр как актрису вспомогательного состава.

В спектакле «Старый дом» я играла одновременно две роли: мальчишку и девчонку. С меня на ходу снимали один парик, надевали другой, меняли костюм, и я бежала к противоположному выходу на сцену. Местный театральный критик Л. Малышева написала, что она была потрясена, когда узнала, что мальчика и девочку играет одна актриса: на сцене она видела двух совершенно разных человек! Мне, конечно, было радостно прочитать такое: это означало, что я хорошо справилась со своей задачей. Отец учил меня: «Везде должны работать профессионалы».

Тому же я теперь учу своих воспитанников. Я им говорю: «Что бы не случилось на сцене – упала ты или у тебя какая-то проблема возникла, – нельзя показывать это зрителю. Нельзя, чтобы зал видел твои эмоции. Закончится спектакль – за кулисами можно высказать все, а на сцене – нет».

Кате Каштановой было всего 4,5 года, когда она играла Бабочку на российском фестивале «Роза ветров» в спектакле «Три веселых пятачка», и из-за кулис ей помогали выскочить на сцену, слегка подталкивая. Однажды перестарались, и Катя на глазах у зрителей плашмя упала на пол. Зал ахнул. Но она мгновенно вскочила и начала играть свою роль. У нее были сбиты коленки и локти, но она никак не показала зрителю, что ей больно, сразу войдя в свой комедийный образ, ни на секунду не отойдя от задачи, поставленной перед ней режиссером. Только потом, посмотрев видео, снятое крупным планом, мы увидели у нее в глазах крупные слезы.

Эта же девочка в прошлом году на Всероссийском фестивале «Роза ветров» в конкурсе чтецов (а ей было всего шесть лет, и она была самой младшей) завоевала 1 место за стихотворение «Бабушка». Она играла сразу три образа: сначала автора, внучку, потом подходила к стулу, брала палочку и становилась бабушкой.

И она у нас не одна такая. В «Магме» много талантов – лауреатов всероссийских и международных конкурсов: Василиса Худанова, Игорь Моргунов, Настя Коваленко, Виталий Егоров и др.

– Чему вы в первую очередь учите своих детей?

– Уже на первом театральном уроке я говорю им: «Вы пришли в серьезную театральную студию. Возможно, кто-то из вас мечтает стать актером, поэтому знайте: актеры, как врачи, невзирая на то, что происходит у вас в жизни, должны выполнить свою работу на высшем уровне. Как врач в любом состоянии обязан спокойно сделать операцию, так и вы – достойно отыграть спектакль».

И что вы думаете? С моими маленькими актерами дважды случалось так, что им пришлось играть свои роли в момент страшных семейных драм. У Кати Кузнецовой перед самым праздником 1 сентября погиб папа. А мы в эти дни, как обычно, играем спектакли, и она не имела дублера в главной роли! Я уже начала предпринимать действия, чтобы найти ей замену и за ночь подготовить ее, но звонит наша первоклашка и говорит: «Я обязательно приду и отыграю все спектакли. Я же актриса: у детей праздник, и они должны радоваться!» А спектакль веселый – хохот стоит! Она сыграла его на высшем уровне. Второй случай произошел, когда мы готовили спектакль про наркоманов. Это драма о девочке, которая пытается спасти своего любимого друга. День нашего выступления уже был назначен, когда у Наташи Смоляковой, исполнительницы главной роли, умерла бабушка. Мы хотели заменить Наташу, но она вышла на сцену и так сыграла свою роль, что зрители рукоплескали ей!

– Но ведь это очень трудно для ребенка – преодолеть свою душевную боль!

– Да, это жесткое воспитание. Но оно является предупреждением о действительной жизни в этой профессии. И когда дети в первый раз приходят ко мне в студию, легко отсеиваются те, кто не любит трудиться, кто решил лишь «попробовать» себя в роли артиста. Но здесь не надо пробовать, надо хотеть – хотеть быть Бабой Ягой, Василисой Прекрасной, Кикиморой, Принцессой, Жар-птицей, Бабочкой… И та Катюша, которая была у нас Бабочкой, сразу сказала мне: «Я хочу быть актрисой и я буду актрисой!» И она упорно идет к этому. Она работоспособная, она яркая, она артистичная и поэтому становится лауреатом во всех конкурсах.

– За счет чего ваши чтецы выигрывают у всех своих соперников?

– За счет создания образа того, что читает чтец. Он проживает этот образ на сцене. Самое сложное в театральных студиях – работа с чтецами: из небольшого произведения надо сделать уникальный, запоминающийся образ. Алина Миннегалиева, когда ей было семь лет, на конкурсе в Москве стала маленькой Мисс России. Мы с Алиной подготовили стихотворение Генриха Сапгира, состоящее из трех образов: автора, принцессы и людоеда. Представьте себе ребенка в очень красивом платье, изображающего людоеда. Но вот она уже принцесса, и тут же – автор! Она одна на сцене, разговаривает с невидимым партнером. Кроме того, она великолепно представила себя и свой город. Так Алина прославила Магнитку на всю Россию. Сегодня ей уже 13 лет, и она по-прежнему мечтает стать актрисой и на всех российских, международных фестивалях – безусловный победитель.

– Разве это трудно – представить себя и свой город?

– Очень трудно. Вы замечали, как разговаривают люди? В каждой области свой диалект. У нас, например, уральский – скороговорка. Они его не чувствуют, потому что на нем говорят. А вот у детей-чтецов – правильная профессиональная речь. На сцене мы можем говорить на любом наречии или диалекте, если этого требует сценарий, но основой является правильная русская речь.

Когда мы в марте были на международном конкурсе «Птица счастья» в Челябинске, в жюри сидели профессиональные педагоги театрального искусства из вузов. Они сказали: «Магнитогорцы работают на высочайшем профессиональном уровне и единственные – вживую, без микрофонов!»

Русский язык уникален. Он единственный в своем роде на нашем огромном земном шаре, и он самый красивый. И если бы у нас все говорили на классическом русском языке, у нас была бы великая, образованнейшая страна.

– Кто были вашими учителями?

– Я за свою жизнь работала с огромным количеством режиссеров – московских, ленинградских, омских, свердловских… Таким образом во мне сформировалась своеобразная «пицца» из разных подходов к постановкам спектаклей. Но главным моим судьей всегда оставался отец. Меня хвалят, а он говорит: «В этой сцене ты не доработала, не добрала, не доиграла. Какое право ты имела выйти на сцену, не подготовившись к этому моменту?! У актера в душе должен быть «переключатель»: сейчас ты в образе мальчишки, а в следующий момент – Джульетты или Офелии. Ушла со сцены – выключи себя: нервной системе необходимо дать маленький отдых!» Я переняла от него привычку каждую роль делать самостоятельно, и режиссеры шли за моими находками, естественно, подсказывая мне, как их лучше воплотить в жизнь.

А уж сколько знаний дали мне наши великие актеры, которые играли когда-то в стенах нашего театра, – Ирина Васильева, Роза Кузьмина – заслуженные актрисы РСФСР. Поэт и заслуженный артист РСФСР Виталий Юферев и народный артист РСФСР Лев Самарджиди следили за моим творческим ростом. Заслуженная актриса РСФСР Анна Мартынова говорила мне: «В глазах актера должна быть мысль, соответствующая образу: страшно, когда играет актер с пустыми глазами, бездарными руками и бездарными ногами!»

– Почему вы решили создать свою студию?

– Когда в начале 90-х годов в Магнитогорский театр приехали новые люди и начали строить свой, экспериментальный, театр, не оставив в нем никого из прекрасных старых актеров, я поняла, что мне с ними работать будет трудно, и ушла в никуда. Мой младший сын Александр в тот момент учился в школе, и я предложила его классному руководителю сделать с детьми спектакль, который назывался «Новый год на носу». Она согласилась, и мы начали репетировать. А после того, как мы его показали, мне позвонила директор школы и предложила представить наш спектакль на городском фестивале. Мы были лучше всех. Нас увидела директор правобережного Дома творчества Н. Палий и пригласила меня на работу. Я отказывалась, так как никогда раньше не работала с детьми и не знала, как их научить тому, что умею делать сама. Но мой отец обучал детей в школах игре на сцене, поэтому я решила применить в своей работе все его методы и согласилась. И однажды он сказал мне: «Ты, как режиссер детского театра, превзошла своего отца!» И я ему верю, хотя он ставил спектакли даже с глухонемыми и создал с ними народный театр.

Свою первую детскую студию мы назвали «Чиполлино». А когда я перешла во Дворец творчества детей и молодежи, мы создали новую студию.

– Почему вы назвали ее «Магмой»?

– Магма – это огненная лава в центре Земли. Она выходит на поверхность с высокой энергетикой, застывая в причудливых образах. Это очень похоже на нашу профессию. Мы все очень энергичные и создаем новые образы – спектакли. В одном актер играет драматическую, в другом – комедийную, в третьем – характерную роль. Конечно, с детьми нужно очень много работать, чтобы из них получились настоящие актеры. Кроме того, «маг» – это Магнитогорск, а «ма» – маленькие артисты.

– А что, бывают и ненастоящие актеры?

– Да. Ведь что такое ребенок, который занимался в театральном кружке? Это ребенок, испорченный определенными навыками и штампами, которыми «одарил» его непрофессиональный театральный педагог. И когда он поступает в театральный институт, его сразу видно: он не раскрыт, не мыслит, у него глаза и душа стеклянные. Он в лучшем случае станет режиссером-постановщиком массовых мероприятий, но никак не режиссером-постановщиком серьезных драматических спектаклей.

– Кто пишет сценарии для ваших спектаклей?

– В основном составляю их я. Мое литературное образование помогает мне в этом. У меня есть книжка моих сценариев «На сцене только дети!». Я и режиссер, и постановщик, и музыку сама подбираю. Это очень тяжело – одному человеку создавать постановочную часть спектакля. А вот декорации стараюсь не делать вообще. Представьте: на сцене только две елки, и на этой пустой сцене в течение 40 минут играют дети. И никто не замечает, что декораций нет. Все образы создают дети.

– Но детство рано или поздно заканчивается. Что потом?

– За 15 с лишним лет многие мои выпускники поступили в театральные институты. Сейчас два мальчика учатся в Москве, одна девочка – в Челябинске, два ребенка – в Екатеринбурге, один – в Питере, и в каждом наборе на театральный факультет нашей консерватории есть по нескольку моих воспитанников. Конечно, не все мои ученики становятся артистами.

– Почему?

– До достижения человеком хотя бы 15-16 лет нельзя говорить, что он талантливый актер, потому что в этом возрасте у него срабатывает детская непосредственность, обаяние и индивидуальность. Сколько актеров кино считались уникальными, пока были детьми, а потом у них не сложилась актерская карьера. Вспомните «Судьбу человека» Бондарчука. Знаменитый мальчик Павел Полунин (Борискин) неоднократно пробовал поступать в театральный институт, но так и не смог этого сделать. А Мальвина из «Буратино»… Многие дети отлично показывают себя в фильмах благодаря работе с ними сильных режиссеров, и дети «звездятся», а это неверная позиция. Пусть они покажут свой артистизм в 15-17 лет! Только накануне поступления в вуз можно утверждать, что в ком-то живет актриса или актер, которые при помощи театрального института, под руководством мэтров сцены разовьются и приобретут навыки, так необходимые профессиональным артистам.

– Театр за последние годы сильно изменился. Как вы относитесь к происходящим переменам?

– Все сегодня работает на потребу зрителей. Показываются не спектакли – шоу. В этом смысле идет процесс увядания театра: не душа оголяется, являя нервы наружу, а тело. Складывается впечатление, что российский театр становится несколько распутным. Мы уходим от великого и падаем в бездну безграмотности.

– Ваши выпускники способны будут поднять русский театр?

– Я не могу за них поручиться, ведь их будущее зависит не только от меня. Но я учила их жить без компромиссов, которых сегодня в театре довольно много. Я говорю им: «Будьте честными, будьте в ладу со своей душой! Компромисс – это сделка с совестью»

Современный театр по-своему тоже хорош: он новаторский. Но я ратую за возрождение старой театральной культуры, когда актрисы были интеллигентные, культурные и духовно красивые даже в старости. Благодаря им у нас на сцене когда-то шли уникальные спектакли. Но такое возрождение произойдет, только если в наших театрах появятся новые великие актеры. Надеюсь, что мои воспитанники станут именно такими. Когда я репетирую с ними, мне все время кажется, что мой отец стоит рядом со мной и говорит: «Театр – это не развлечение. Актера делает устойчивым его внутренний треугольник: титанический труд, лошадиное здоровье и божий дар».