Владимир Семенов, ректор МаГУ, доктор технических наук, профессор: «Высокая стоимость обучения по контракту ведет к критическому расслоению общества»

Ректор МаГУ Владимир Семенов по специальности теплофизик. Он окончил Московский энергетический институт, занимался разработками оборудования реакторов для военно-морского флота. В Магнитогорске, будучи проректором вуза, вместе с коллективом воплотил в жизнь идею перехода провинциального пединститута в статус классического университета, потому что верит: будущее за тесной связью технических и гуманитарных наук.

В каком положении находится современная российская наука, и что ждет ее в ближайшем будущем? Зачем мы перестраиваем нашу систему образования под более низкие мировые стандарты? Зачем МаГУ развивает медицинские дисциплины? Почему из вуза пришлось уволить более 100 преподавателей? Об этом и многом другом – в интервью Владимира Семенова корреспонденту сайта Mgorsk.ru.

– Владимир Петрович, что вас, технаря, привело в Магнитогорский, тогда еще педагогический, вуз?

– В первую очередь – квартирный вопрос: я из семьи военных, и своей квартиры у нас не было. А Магнитогорскому педагогическому институту потребовался заведующий кафедрой теоретической физики. Я не был уверен, что выберу именно этот город для своей семьи, но когда приехал сюда и пообщался с магнитогорцами, понял, что Магнитогорск – мой родной дом.

– Будучи ректором, вы продолжаете вести научную работу?

– В свое время мне посчастливилось найти талантливых студентов и сотрудников, вместе с которыми удалось создать буквально на пустом месте научную лабораторию, разработки которой были поддержаны крупными предприятиями далеко за пределами нашего города. Тогда впервые в пединституте появились крупные заказы на прикладные научные работы. Возможно именно поэтому мне почти сразу предложили стать проректором. Совместно с моими учениками постепенно мы создали научную школу теплофизики. Одним из важных достижений в этом направлении стала защита докторских и кандидатских диссертаций по техническим наукам. Мы очень тесно сотрудничаем с институтом энергетики Уральского федерального университета и физическим факультетом Челябинского государственного университета.

– Где сегодня работают выпускники вашей аспирантуры?

– В основном они становятся преподавателями нашего вуза, так как их у нас не так много и они нужны нам самим: мы планируем открыть учебное направление соответствующего профиля.

– Каким образом обычный пединститут преобразовался в классический государственный университет?

– Мы постепенно подходили к этому моменту, открывая специальности непедагогического профиля, готовили научные кадры и в естественно-научных направлениях, и в области технических наук, и в гуманитарных сферах. А в 1999 году успешно прошли государственную аккредитацию и стали университетом.

– И все-таки ваш вуз в силу исторических традиций во многом ориентирован на школы города. Зачем будущему учителю нужны курсы классической и квантовой механики или гидравлики?

– Я уверен, что если бы мы готовили учителей, используя более высокие нормативы финансирования, как например, для инженеров, то в наших школах физика преподавалась бы на более высоком уровне. Поэтому мы перешли от подготовки простых учителей физики к подготовке физиков по программам Московского государственного университета, при этом дополняя фундаментальные знания предметов физики педагогическими дисциплинами.

– Но пойдут ли такие учителя работать в школы?

– Этот вопрос на самом деле сложный. В первую очередь многое зависит от решения вопросов школьного финансирования. И если государство выполнит декларируемые обязательства по поддержке работников системы образования, то, уверен, в школы пойдет талантливая молодежь.

– Хотелось бы с вами как с ученым продолжить разговор о российской науке. В каком положении она сейчас находится, и что ждет ее в дальнейшем?

– Если почитать многочисленные интервью и выступления известных людей, то создается впечатление, что наша наука второсортна, и отсюда возникает некое ощущение национальной неполноценности. Это далеко не так. Свидетельством тому – мощная «утечка умов» в лучшие научные центры мира. Заметим – умов, получивших высшее образование в России. Головы у нас светлые. Другое дело, что для них нет финансового подкрепления: раньше научные разработки в области фундаментальных наук, которые в свою очередь подталкивают прикладные исследования, широко финансировались государством. А сейчас мы пытаемся образование и науку подогнать под зарабатывание денег и в результате многое теряем. Сегодня необходимо выигрывать гранты, которые, как правило, объявляются под столичных ученых, активно лоббируются в коридорах власти, и многие перспективные направления, которые все чаще возникают у талантливых ученых вдали от столичных городов, не развиваются.

– Какие направления развиваются сегодня в работе ученых советов МаГУ?

– У нас три специализированных диссертационных совета, и все они имеют право на защиту докторских диссертаций: по педагогике (сразу по двум научным специальностям), по философии и по филологии

– Вопрос, который сейчас, кажется, волнует всю страну – это ее интеллектуальный потенциал, в формировании которого вы принимаете активное участие. Наша образовательная система, созданная при социализме, сейчас признается одной из лучших в мире, однако мы перестраиваем ее под более низкие мировые стандарты. Правильно ли это?

– Люди моего поколения согласятся со мной: знания, которые давали нам в школе и вузах были достаточно глубокими. Мой друг, американский профессор, приезжал к нам в начале 90-х годов, когда наша школа еще оставалась советской. Мы с ним провели эксперимент среди школьников и студентов: протестировали их по физике и по химии. Он задал вопросы нашим студентам и школьникам, после чего мы запечатали их ответы в конверты и расписались. Потом я поехал к нему и провел такое же тестирование там. А перед этим я посетил его занятие. Лекция о законе Паскаля и других газовых законах, которую он прочитал своим студентам, мне показалась очень интересной, я получил истинное удовольствие. И вскоре мы открываем наши тесты, где есть вопросы по данным законам. Его студенты практически на нуле, а у наших – блестящие ответы! Оказалось, что после наших «скучных» уроков ученики могут рассчитать давление, если им известны некоторые другие параметры, а после блестящих американских лекций студенты прекрасно знают, что такое давление, но не могут ничего посчитать! Поэтому я думаю, что мы зря так сильно все ломаем.

– Каково сегодня нормативно-правовое регулирование в сфере образования?

– Те законы об образовании, которые действовали до сих пор, сегодня дополнены массой подзаконных актов. В результате в них стало очень сложно ориентироваться. Но самое сложное не в этом: нам не дают поработать стабильно в рамках какой-то одной нормативно-правовой базы. Она все время меняется, и мы ее непрерывно «догоняем». Надеюсь, что новый закон об образовании, последняя редакция которого вот-вот будет принята, укрепится надолго, и мы сможем работать более эффективно.

– Сразу после принятия Госдумой законопроекта «О внесении изменений в отдельные законодательные акты РФ в связи с совершенствованием правового положения государственных (муниципальных) учреждений» в Интернете появился такой комментарий: «Конституция РФ и закон «О всеобщем среднем образовании» гарантируют гражданам России бесплатное общее образование – однако в этих документах не регламентирован его объем. Таким образом, урезание бесплатного образовательного минимума хотя бы и до объема церковно-приходской школы не потребует изменения ни в Конституции, ни в законе». Каково ваше мнение по этому поводу?

– Стандарт общего образования предполагает, что в него должно входить определенное количество предметов. Все, что дается сверх того, будет платным. Но того стандарта, который предлагается нам сегодня, совершенно недостаточно. Хотелось бы, чтобы он включал в себя все необходимое для полноценного развития гражданина России. Ребенок, оканчивающий школу, должен быть готовым как минимум поступить в вуз или получить какое-то профессиональное образование. Если знаний для этого ему не хватает, значит школа со своей задачей не справляется, но при этом перегружает наших детей. Да, они и в олимпиадах сегодня участвуют, и мыслят как будто бы хорошо, но часто поверхностно.

– Не ведет ли снижение образовательного стандарта к возрождению сословий, основанных на финансовых возможностях?

– Ведет. И это, на мой взгляд, очень плохо. Я сторонник того, чтобы в школах у всех детей были стартовые условия, не демонстрирующие социального неравенства, к примеру, определенная школьная форма, которая позволяет детям из многих семей не чувствовать себя ущемленными. Школа должна давать детям равные права на будущее.

– Согласно новому закону об образовании бюджетные учреждения становятся более самостоятельными экономически, но при этом лишаются гарантированного бюджетного финансирования в полном объеме. Как на вашем вузе сказалась экономическая свобода?

– Как положительно, так и отрицательно. Раньше наш бюджет был разделен на две части: ту, что нам платит государство и ту, что мы зарабатываем сами. При этом мы не могли при необходимости перебросить часть денег из одной части в другую. Сейчас бюджет един, что дало нам определенную свободу. С другой стороны, бюджет вуза, особенно в этом году, стал формироваться по так называемому нормативно-подушевому финансированию: сколько студентов вы набрали, столько денег мы вам и дадим. Причем не в полной мере, а лишь частично. В оплату бюджетного студента далеко не полностью входят многие затраты на содержание зданий, коммунальные услуги и т. д., а это значит, что вуз должен каким-то образом сам зарабатывать на свое содержание.

Второй перекос заключается в том, что государство сегодня порою слепо отдает предпочтение техническим вузам: ему нужны инженеры. И, несмотря на то, что не все абитуриенты способны хорошо сдать физику или химию, технические вузы их берут. В то же время реальный конкурс в наш вуз достаточно высокий и по отдельным специальностям достигает 6-20 человек на место! Однако бюджетных мест нам не добавляют. Считается, что работники социальной сферы, образования, культуры, лингвисты, переводчики и журналисты не так нужны государству! Но ведь даже природа так распорядилась, что среди людей примерно поровну гуманитариев и технарей, и с этим фактом нужно как-то считаться.

– Д. Ливанов, новый министр образования, намерен убрать из вузов половину бюджетных мест.

– Смысл не в том, чтобы убрать бюджетные места, а в том, чтобы на эти места сохранялся бы хоть какой-то конкурс, так как сейчас число бюджетных мест чуть ли не превышает число выпускников. С другой стороны, он был ректором и хорошо знает, что бюджетные места являются основой любого вуза. При этом нам официально заявили, что контрактные места должны быть по стоимости не меньше бюджетных, а это более 60 тысяч рублей в год! Но скажите, откуда у нашего селянина такие деньги?! Это снова ведет к критическому расслоению общества на бедных и богатых и, как следствие, к политическим проблемам в том числе.

– Месяца два назад в МаГУ было уволено более 150 преподавателей. С чем это связано?

– Тема сокращения штатов достаточно болезненная не только для нашего вуза. Она коснулась практически всех высших учебных заведений России, особенно тех, в которых значительную долю занимают гуманитарные направления подготовки, а МаГУ как раз и относится к их числу. Объективная основа – демографическая ситуация: именно в этом году мы проходим низшую точку демографической ямы. Выход из нее для вузов планируется в лучшем случае не ранее чем через 5-6 лет. Аналогичная ситуация больше десяти лет назад наблюдалась в системе дошкольного, начального и среднего общего образования. Тогда целиком закрывались детские сады, многие школы с трудом набирали первоклассников, и уже в прошлом году во многих школах нашего региона вообще не было выпускных классов! Следствием стали массовые увольнения педагогических работников всех уровней. Сейчас эта волна, но еще в более спрессованном во времени масштабе, дошла до высшей школы, а перевод на нормативно-подушевое финансирование заставляет вузы пройти тот же путь оптимизации штатов, что и школы, но за предельно короткий период – год или два.

А теперь объективности ради вернемся к вашему вопросу об увольнении 150 преподавателей. На самом деле численность сотрудников, получивших уведомления о предстоящем сокращении – 138 человек. Из них больше половины – люди пенсионного возраста. Я думаю, что процесс омоложения кадров – это естественный процесс, и у нас есть молодые, энергичные доктора и кандидаты наук. При этом своих мудрейших мы готовы оставить в вузе, в том числе и на должностях профессоров-консультантов.

Уместно напомнить, что руководство МаГУ очень долго удерживалось от этого шага, и даже в кризисные 2008–09 годы, когда многие городские предприятия и учреждения проводили массовые увольнения, мы сохранили работу практически всем. Многие магнитогорские семьи пережили тяжелые времена за счет того, что кто-то из членов семьи работал в нашем вузе. К сожалению, в условиях недостаточного бюджетного финансирования мы вынуждены приводить штаты в соответствие российским нормативам, согласно которым в наших вузах существует переизбыток преподавателей по отношению к студентам. Виной этому – все та же демографическая яма.

– Как вы относитесь к идее двухступенчатого высшего образования?

– Поначалу относился очень сложно, даже критически. Сейчас я вижу, что в этом есть и положительные моменты. Предположим, молодой человек решил учиться на химика, но вдруг, на выходе из бакалавриата, почувствовал, что экономика ему ближе. Имея диплом бакалавра, он может поступить на любое направление магистратуры и поменять траекторию своего образования.

– Сейчас у нас в стране утверждены три уровня высшего образования. Какие из них есть в МаГУ?

– У нас есть три направления, по которым обучаются специалисты. Это «перевод и переводоведение», «педагогика и психология девиантного поведения» и «психология служебной деятельности». Магистры готовятся по девяти основным направлениям – в области физики, педагогического образования, прикладной математики и информатики и т. д.

– Согласно новому закону вуз имеет право давать среднее образование. Так ли это?

– Да, вуз действительно может проводить подготовку специалистов со средним образованием, получив необходимую лицензию. Я пока не могу сказать, хорошо это или плохо, так как не исключаю влияния низшего уровня образования на качество вузовской подготовки. Думаю, что при некритичной массе первого результат будет положительным. И мы вынашиваем такую идею в направлении медицинского образования.

– Вы, насколько я знаю, уже готовите клинических психологов, а это уже связь с медициной. Как такое возможно в немедицинском вузе?

– Мы готовимся к лицензированию специальности, которая находится на стыке медицины и психологии, а у нас в вузе есть как квалифицированные психологи, так и профессиональные медики.

– Медики?

– Да. В свое время мы вырастили докторов медицинских наук, что является уникальным случаем в рамках такого вуза, как наш. На базе того ядра, которое составляют наши доктора и кандидаты медицинских наук, мы планируем апробировать сначала среднее медицинское образование, а затем и высшее. Это, конечно, очень сложно, так как образование и медицина относятся к разным министерствам, но возможно.

– Кто сегодня имеет право на бесплатное высшее образование?

– Потенциально – любой человек: один раз на ступени бакалавра и один раз на ступени магистра. А вот стать и инженером, и магистром возможно только сейчас, а когда закон вступит в силу – нет. Пока существует демографическая яма, я верю, что каждый желающий действительно сможет получить высшее образование, когда ситуация изменится, начнется жесткая конкуренция.

– Русские люди всегда славились смекалкой и интуицией. Не приведет ли ЕГЭ, по результатам которых сегодня выпускники школ поступают в вузы, к деградации у нашего населения этих отличительных навыков?

– Я с самого начала был сторонником ЕГЭ. Оно сняло с меня, как с руководителя, много проблем. Когда вуз проводит свои экзамены, давление со стороны родителей и на преподавателей, и на ректора оказывается немыслимое. Сейчас этого нет, так как при ЕГЭ все наши действия являются совершенно прозрачными, и на специальном сайте, где есть возможность отследить себя в любой момент, МаГУ входит в группу лучших вузов страны, и мы этим гордимся. Хотя с социальной точки зрения, я думаю, можно было бы и поддержать кого-то, но ЕГЭ это исключает.

– А как же интуиция? Как можно измерить ее при помощи тестов?

– В этом отношении столичным вузам, конечно, проще. Они идут на введение своих внутренних экзаменов. Это разрешается, но необходимо обосновать цель данного действия. Мы тоже имеем такую возможность, но отказываемся от нее, потому что ситуация диктует свои правила: при нашем потенциале мы можем принять 1200 человек и технический университет около – 1600, а в Магнитогорске в этом году насчитывается всего порядка 950 выпускников!

– Что вы можете пожелать тем, кто будет поступать в ваш вуз в этом году?

– Чтобы они были рады тому, что пришли к нам. Ведь мы гордимся не только высококвалифицированными преподавателями, но и особой доброжелательной атмосферой, которая создана в нашем вузе.