Александр Рыбаков, председатель совета магнитогорского городского общества охотников и рыболовов: «Российским рыбакам не нужны фиш-карты»

Профессия Александра Рыбакова в советские времена называлась «разрешитель» – он выдавал разрешения охотникам на право пользования оружием. Через его отдел прошли практически все магнитогорские любители охоты. А в 2001 году, когда в звании майора милиции Александр Николаевич вышел в отставку, они же выдвинули его кандидатуру на должность председателя совета общества охотников и рыболовов. Нужна ли российскому рыболову фиш-карта? Почему гибнет рыба в реке Урал? Сможет ли новый закон остановить браконьера? Об этом и многом другом – в интервью Александра Рыбакова корреспонденту сайта Mgorsk.ru.

– Александр Николаевич, а вы сами-то любите охоту и рыбалку?

– Конечно. Так сложилось, что вся моя жизнь связана с оружием. Мы жили в поселке недалеко от леса, и в детстве я тайком от отца брал его оружие, чтобы пострелять. Когда я подрос, он стал брать меня с собой на охоту. Потом была армия, после нее – служба в милиции и общественная работа в правлении общества охотников и рыболовов.

– Для чего создаются такие общества? Какова их основная задача?

– Любое общество объединяет людей, которые увлечены общим для всех делом. Люди, например, испокон веков что-нибудь добывали для пропитания, и многие мужчины до сих пор видят себя добытчиками, поэтому и занимаются охотой. Уставные цели нашего общества так и звучат – организация и проведение различных видов охоты. Мы собираемся вместе, чтобы поговорить на интересующие всех нас темы, обсудить общие задачи и делегировать решение сложных проблем в более высокие инстанции.

– В декабре 2011 года вы ездили в Москву на съезд ассоциации рыбаков и охотников. Чему была посвящена его работа?

– Я дважды был делегатом съезда ассоциации российских охотников и рыболовов от Челябинской области. Проходят они раз в пять лет. Последний открылся 30 ноября 2011 года. И на XII, и на XIII съездах мы дорабатывали устав ассоциации, но так и не смогли его зарегистрировать: юристы находили в нем все новые и новые ошибки. И в конце съезда мы, согласно новому законодательству Российской Федерации, приняли решение подстраиваться под новое постановление, которое требует проводить не съезды, а общие собрания.

– Чем отличается одно от другого?

– Представительство на съезде зависит от количества членов общества, а это около 37 тысяч человек в Челябинской области. Следовательно, мы отправляли 5-6 делегатов. А на собрание мы сможем направить только одного представителя.

– Какой основной вопрос решался делегатами XIII, последнего, съезда?

– Как всегда – о жизнедеятельности обществ охотников и рыболовов. Сначала он касался хозяйственной части нашей ассоциации: отчитались перед нами за свою деятельность – за долгие годы постарели какие-то наши хозяйственные постройки, офисы и заводики по изготовлению лыж и ремонту ружей, что-то было продано, что-то куплено, и у делегатов были вопросы по этим пунктам.

Однако деятельность самого общества – это лишь малая часть нашей работы, поскольку основная ее часть ведется не в офисах, а в охотничьих хозяйствах. За нашим городом закреплена административная территория Агаповского района – агаповское охотхозяйство, площадь которого составляет 245 тысяч га. В этом плане мы привилегированные: у нас нет разбивки на участки. А вот например в Верхнеуральском районе есть участки – земли общего пользования, заказники и охотничьи угодья. В заказниках добывать дичь запрещено. Там можно вести отстрел дичи только либо в санитарных, либо в научных целях, а для этого у охотников должно быть особое разрешение.

В Челябинской области 159 памятников природы и заказников, на территории которых определен особый режим охраны, устанавливающий ряд ограничений и в первую очередь запрещающий любую охоту. Заказник Верхнеуральска – это и есть охраняемая территория. Почему именно там? Потому что наука доказала, что в этом месте есть что-то очень ценное для нас с вами. На нашей территории есть три таких места.

– С какой целью закрепляются участки за обществами?

– Чтобы закрепить за обществами ответственность. Ведение нашего хозяйства состоит не только из охоты. Для того, чтобы что-то добыть, дичь сначала надо вырастить, подсчитать, потом постоянно контролировать ее поголовье, подкармливать и лишь потом отдать кому-то в добычу. При этом члены общества могут охотиться не только на нашей, но и на других территориях.

– В книгах можно прочитать, что когда-то на территории России рыбу можно было руками ловить, во что сейчас очень трудно поверить.

– Я считаю, что сегодня мы сами себе все портим: добывая что-то, выкидываем остатки в природу. В результате животные не могут жить среди нашего мусора. А мы еще и кушать хотим, и рыбу ловим уже не удочками – сетями, гарпунами и тралами. Иногда электрическими. При этом уже научно доказано, что электричество так действует на гипофиз рыбы, что она теряет способность к размножению.

– Кстати о тралах: еще в 80-е годы на Магнитогорском водохранилище работал рыбопромышленный участок, на котором вылавливали до 175 тонн рыбы в год...

– Он и сейчас действует. Верхнеуральское водохранилище находится сегодня в аренде, и его хозяин вправе использовать все виды ловли рыбы, которые указаны в договоре. Также он имеет право запускать в водоем малька той рыбы, которую хочет добывать. Например, пеляди, которая считается сезонной рыбой, но сама не выводится.

А массовая гибель рыбы весной, на мой взгляд, связана прежде всего с созданием искусственного водоема – водохранилища. Нам оно необходим по техническим соображениям, а природе это надо? Из-за искусственно созданного «тромба» в реке нарушился весь жизненный цикл. Но если раньше мы помогали ей его восстанавливать, производя технический сброс воды, который промывал все русло Урала и уносил с собой все наши нечистоты, то уже длительное время мы этого не делаем. Естественно, произошло загнивание воды. Поэтому сейчас, согласно законам природы, необходимо ее сбросить, дать отстояться руслу, все «перепахать», а потом заново заполнить водоем. Но делать это некому, так как хозяин нашего водохранилища – государство, которое и должно выделять деньги на выполнение этой задачи.

– А общество охотников и рыболовов может повлиять на эту ситуацию?

– Нет. Пока человек не скажет сам себе «стоп», положение будет только усугубляться, и в конце концов природа сама себя очистит. Не зря ведь мы то в одном, то в другом месте наблюдаем серьезные катаклизмы.

– Зачем нужен новый законопроект «О любительском и спортивном рыболовстве»?

– Основной вопрос, на который должен был ответить этот законопроект, – как должна быть организована любительская рыбалка. Но все споры, как ни странно, свелись лишь к тому, платной она должна быть или нет. На мой взгляд, если ты вырыл котлован и заполнил его водой, никто не запретит тебе выращивать в нем рыбу и собирать деньги за рыбалку. А вот на реках и озерах, которые созданы природой, никаких частников не должно быть, и плата за рыбалку на них браться не должна.

– Почему наши рыбаки-любители выступают против фиш-карт?

– Фиш-карты для меня как руководителя и общественной организации и охотничьего угодья являются больным вопросом. И даже как юристу мне трудно понять, что от нас хотят те, кто ее вводит. На мой взгляд, это лишний документ, никому не нужный и ничем не подкрепленный. Для чего его придумали? Чтобы создать банк данных? Так ведь любой ребенок, выехав с папой на природу, захочет либо грибы и ягоды пособирать, либо удочку подержать. Значит всех мужиков России от рождения нужно считать рыбаками. Да и энное количество женщин тоже нужно сюда приплюсовать. Как офицер скажу так: обидно за державу. Тем более что главным на самом деле является то, о чем мы только что говорили: общая плачевная ситуация, сложившаяся на водоемах – браконьерство, сети, плотины, мусор, загрязнение воды.

– Возможно, наши чиновники, насмотревшись западных фильмов, решили русскую национальную рыбалку загнать в западные образцы?

– В том-то и заключается вся загвоздка, что мы все время смотрим куда-то за бугор. А нужно ли России брать оттуда пример? Мы не Европа, где все до квадратного сантиметра поделено на участочки. У нас что на Урале «Ау!» кричать приходится, что в Сибири. И нужно ли нам все это безграничное пространство делить?!

Да, в чем-то нам действительно необходимо копировать Запад, например, в том, что там никто бумажку бросить не посмеет, не то что машину в реке помыть, а мы, выезжая в лес, сразу начинаем вести себя, как «хозяева»: все вокруг мое, все вокруг ничье! Поэтому проблема-то не в фиш-картах, а в нашем с вами воспитании! Сознание наше нужно менять!

– Да и можно ли каждому нашему рыбаку, презревшему ради возможности посидеть с удочкой даже опасность провалиться под лед, что-то запретить?

– В том-то и дело, что русский человек уже рождается добытчиком, поэтому он в любом случае полезет туда, где есть возможность что-то поймать. Сколько я вытаскивал этих рыбаков, будучи еще сотрудником милиции! Тонет и кричит: «Ты обязан меня спасать!» А зачем же ты туда полез, когда лед под тобой тает?! Здесь ведь комбинат, большая часть тепла которого выкидывается в воду, и поэтому лед замерзает неравномерно! Но им нужно именно туда, потому что им кажется, что именно там самый лучший клев! Они не соизмеряют ценность своей жизни с тем, что могут добыть!

– Есть ли в законах о рыбалке и охоте пункты по ужесточению наказания за браконьерство?

– Этот вопрос для нас самый сложный. Юристы оставили много пробелов в законодательной базе. Составить протокол сегодня может только инспектор, а у нас он практически один на весь южный район Челябинской области! Я как руководитель общества охотников и рыболовов сделать это не имею права. Да и из всей полиции, на которую мы теперь уповаем, протокол составить может только один человек – «разрешитель».

Нет у нас ни института общественных егерей, ни инспекторов, которые могли бы проверять, контролировать или хотя бы составить сообщение о нарушении. В этом случае выносить санкции административного законодательного наказания могли бы и другие люди. Но мы не имеем права остановить браконьера в лесу: чтобы доказать, что он браконьер, я должен вызвать опергруппу, дождаться ее прибытия, когда ее представители все сфотографируют и замерят, а потом труп животного отвести на анализ, чтобы там определили, умерло оно от пули или от инфаркта!

– А как все это работало в советские времена?

– В советские времена я как сотрудник милиции имел право отобрать машину, поставить ее на штрафстоянку до рассмотрения материала, снять с нарушителя одежду, которая способствует определенному виду браконьерства, а потом суд решал, что с ним делать: в административном плане его наказать или по уголовному законодательству. А сейчас мы даже заглянуть в машину не имеем права!

– Ваша общественная организация может как-то повлиять на законодательство?

– Мы, я имею в виду не только общество охотников и рыболовов, но и всех знающих людей – егерей, председателей охотколлективов и союзов – писали и Медведеву, и Путину, и депутатам Госдумы: для русского человека не годится то, что работает на Западе! Но пока все остается в нерадужном состоянии.

Раньше создавалась группа по охране охотничьих видов животных, она контролировала свой участок, находила браконьера, и начинались настоящие гонки, поскольку преступники пешком не ходят. Здесь все зависело от того, кто какой техникой обладает. Пока «ралли» продолжалось, одна машина гоняла преступника, а вторая шла рядом и подбирала все, что этот господин выкидывал из машины. А ведь современная техника шагнула далеко вперед, и теперь браконьер обладает куда более мощным оснащением, в то время как нас самих разули и разоружили, а штаты сократили. И преступник, заведомо зная это, легко идет на преступление.

– Думаю, если бы все было так плохо, вы бы уже сдались. Значит, что-то хорошее случается в вашем хозяйстве?

– Да. Например, в наш город иногда заходят лоси.

– В Магнитогорск – лоси?!

– Да. За год бывает 3-4, а то и шесть случаев, когда лосиха приходит делать отел в зеленую зону нашего города. Я имею в виду лесопарки, расположенные вокруг Магнитогорска. Естественно, мама приходит со своим детенышем, а когда ложится на отел, она его отгоняет, и малыш уходит в самостоятельную жизнь. Это тот момент, когда напуганные лосята приходят в город.

В 2010 году лосиха сделала отел в заброшенном агаповском карьере. Ее саму там мама родила, и она тоже туда пришла, а ее годовалый ребенок пришел в сады «Коммунальщик», где прожил около восьми месяцев. Мы наблюдали лосенка, видели его шок от того, что он не может найти своих сородичей. Потом он перешел в район казачьей переправы, где мы его подкармливали длительное время, а когда произошел полный ледостав, проводили на территорию Башкирии.

– Кто еще есть в нашей охотничьей зоне?

– Вы удивитесь, но у нас есть все, кроме медведя, который за 10 лет появлялся в нашем хозяйстве всего два раза. Естественно, животные у нас в основном проходные. Это волк, лось, косуля, рысь, заяц, лиса, корсак, недавно появились куница, енотовидная собака, американская норка, ласка, хорек и т. д.

– Когда был создан заказник «Аркаим», вдоль его дорог стояли сурки, нередко можно было увидеть косуль и лис. Сегодня от этого остались лишь воспоминания.

– Это еще одно подтверждение неразумной деятельности человека. Коль уж человек начал туда часто наведываться, появились дороги, животные ушли.

– За что можно привлечь охотника или рыболова к уголовной ответственности?

– Согласно нынешнему законодательству, добыча одной косули обходится пользователю в пределах 100 тысяч рублей. Если он пишет заявление на браконьера с указанием этой суммы, то уголовное дело будет обязательно возбуждено. А если добывается кабан или лось, то дело возбуждается безоговорочно. За последний год по Агаповскому охотничьему хозяйству таких случаев не было. Ну а за то, что помельче, браконьер привлекается к административной ответственности.

– Готовится ли какой-нибудь новый законопроект, касающийся охоты?

– Мы ждем его. 209-й закон подкосил нас во всех отношениях: общественным организациям стало очень сложно выживать и вести охотничьи хозяйства как в финансовом плане, так и в плане охраны животного мира. Поэтому маленькие организации, типа Кизила и Бредов, влились в более крупные. Но последний съезд и выступление Владимира Путина 12 января, касающееся рыбаков и охотников, меня лично воодушевили.