Специальный репортаж 72.RU о том, как провожают тюменских добровольцев

Возле вечного огня напротив тюменского военкомата выстроились солдаты. На каждом — военная форма с нашивкой Z и повязка на всё лицо — видно только глаза. Военные стоят и слушают речь чиновников: «Возвращайтесь живыми», «Пусть ангелы вас хранят», — торжественно произносят они. Фразы сопровождаются едва слышными вздохами и резкими всхлипами зрителей: близкие военных смотрят на родных в строю в сторонке. Кто-то тихонько вытирает слезы, кто-то отошел и пытается подавить внезапно начавшуюся истерику, кто-то трясущимися руками наводит объектив телефона на своего родного и снимает видео. В это время два мужчины разворачивают красный флаг с изображением Иисуса. Но их быстро останавливают, и они убирают яркую ткань.

Женщина 45 лет с тремя детьми стоит в первом ряду. Она спокойно и сосредоточенно пытается навести камеру телефона на мужа и рассмотреть его лицо. Подойти ближе нельзя: красная лента отделят от солдат сотрудников администрации, военных, СМИ и родных. Они стоят за барьером и пытаются разглядеть своих близких.

— А я мужа провожаю. Ему уже много лет. Он просто военный, поэтому подписал контракт. У нас трое детей. В боевых действиях принимал участие не раз. Сейчас у меня все чувства внутри смешались. Он не говорил, что подпишет контракт. А потом объяснил, что из военкомата позвонили и предложили подписать контракт, назвали сумму. Это очень страшно и тяжело. Мы вообще ничего не знаем про то, куда они поедут, куда их отправят, говорит и плачет женщина.

Торжественная часть заканчивается, некоторые снимают маски и подходят к родным. Под зелеными солдатскими банданами — морщинистые лица взрослых мужчин, спокойные взгляды пожилых людей, легкие улыбки совсем юных парней. И одни длинные накрашенные ресницы эффектной блондинки — она выделяется среди десятка мужчин.

Солдаты расходятся и оказываются в долгих объятиях близких. Площадь наполняется рыданиями, слезами и нервным смехом. В толпе слышится: «Ну там сейчас поспокойнее говорят, да?», «Только звони по возможности», «Если убьют — пиши», — пытаются успокоить себя мамы, жены и дети солдат. Многие из них говорят: не знали о том, что их родные стали добровольцами и подписали контракт. В каждой семье в этот день развернулась маленькая трагедия, которую уже невозможно исправить.

Мы не можем говорить о том, куда едут добровольцы, показывать их лица и говорить про количество военных. Это может считаться разглашением государственной тайны. Все имена героев публикации изменены.

Круглое лицо маленькой девочки уже опухло от слез, а щеки покраснели. Она обнимает высокого крепкого мужчину и не перестает повторять: «Папа, папа, папа». Папа гладит дочку по спине и молча смотрит на нее с широкой улыбкой. Вместе с ребенком плачет вся семья: ее мама, две бабушки и тетя.

От Гульнары пахнет алкоголем и духами. Ее 21-летний сын и племянник пару дней назад сказали семье, что подписывают контракт на год. Женщина пришла провожать близких со сломанной ногой и вместе с двумя дочерьми. На протяжении всего времени она стоит и плачет.

— Я 2 года назад служил по контракту. Сейчас тоже захотел. Маме ничего не сказал, чтобы она не переживала. Не знаю, на сколько поеду туда. Посмотрим. Знаю, что сейчас вся моя семья переживает. А как иначе? — рассказывает сын женщины.

— Он настоящий патриот своей Родины. Они ушли вдвоем с племянником туда. Им по 21 году. У сына пока нет жены и детей. Они ничего нам не сказали, понимаете? Говорили, что повезут в один город, потом в другой. Ну сейчас там вроде как поспокойнее, да? Вроде как не так бомбят. А, может, еще можно отказаться от этого? со слезами и шепотом спрашивает Гульнара.

В стороне долго обнимается и целуется молодая пара. Стройная рыжая девушка с ярким макияжем старается говорить весело. «Ну, знала бы, что снимать будут, я бы получше приоделась», — шутит она, и они с подругой смеются. Рядом с ними 31-летний мужчина, который незадолго до того, как надеть военную форму, работал на стройке.

— Я подписал контракт. Не знаю почему. Мне 31 год. Раньше работал на стройке. Это мой первый опыт участия в боевых действиях. До этого проходил только срочною службу. У меня сейчас там брат. Он просто давно контракт подписал. Уехал всего 2 дня назад на Украину. Сразу уехал, без учения. Я уеду на полгода. Буду сапером, говорит мужчина.

В другом кругу стоит семья. Молодая девушка обнимает руку мужа, и они молчат. Рядом с ними — мама военного. Она говорит медленно и отрывисто, чтобы снова не накатили слезы.

Среди солдат выделяется высокий мужчина. В течение всей церемонии он не надевает повязки на лицо. Его друг объясняет это тем, что опытный военный ничего не боится. У него большой боевой опыт.

Наталья — мама четырех детей. Сегодня она с двумя дочерьми, сыном и мужем провожают старшего. В 21 год он подписал контракт тайком от родных.

Встречаются среди провожающих и бывшие военные. Их строгие выражения лиц можно легко заметить среди толпы. Для них происходящее — обыденность.

Где-то неподалеку в кофейне сидят пары, гуляют семьи с детьми, стоят на остановке и ждут своего автобуса старушки. Колонна с военными, минуя оживленную улицу, движется в сторону военкомата — оттуда нужно забрать вещи . Через час солдат повезут на вокзал.

ВОКЗАЛ

До отправления остается чуть больше часа. Солдаты в это время начинают разгружать коробки с продуктами. Их окружают близкие и прохожие, которым стало любопытно наблюдать за военными.

«Думал, в такие моменты люди грустные. А они ничего, даже улыбаются», — говорит пожилой мужчина, который специально вышел из гостиницы, чтобы понаблюдать за солдатами. Когда все вещи собраны, родные с военными идут к поезду. Здесь они начинают фотографироваться и долго обниматься.

Вокруг худощавого мужчины стоят несколько человек. С огромным рюкзаком за плечами и массивной дорожной сумкой 43-летний мужчина кажется маленьким и хрупким. Военного пришли провожать мама и сестра с мужем. Все они стараются говорить бодро. Мама в какой-то момент не выдерживает и плачет.

— И есть мамы, — выкрикивает и плачет пожилая женщина.

— Он у нас уже закаленный. Не первый раз в горячую точку. Ментально подготовлен уже. У нас родственники на Украине живут, под Херсоном, — пытается разрядить обстановку сестра военного.

— Им толком-то не говорили, куда едут. Три дня назад говорили, в Ишим, а сейчас видите: стоим уже в другом направлении. Всё меняется, так что неизвестно. Может, их отцепят и в другое место повезут, продолжает мама.

— Главное — думайте головой, смотрит на военного тетя.

— За время подготовки в Тюмени 10 человек отказались ехать. Но есть, конечно, один, кто даже срочную службу не проходил. Я сейчас как будто еду на работу, — говорит мужчина.

— Ему посоветовали туда пойти. Сказали, на срочную не ходить, а сразу контракт подписать. Я сидела весь день в военкомате и всё слышала. Говорили, что так он сможет пополнить свой капитал, дополняет мать солдата.

— А мама целый день в военкомате провела, как солдат. С утра построилась и до вечера сидела, говорит тетя.

— Мне 41 год. У меня нет семьи. Мама умерла, а папа — я не знаю. Моя тетя заменила мне всех. Провожал меня молодой человек, но мы с ним в гражданском браке. Ни тетя, ни мой мужчина до последнего не знали, куда я еду. Молодой человек узнал об этом, когда я в Тюмень уехала. Только позавчера. Отреагировал ужасно. Был скандал. И я ему предложила время до отправки провести либо в скандалах, либо в покое. И не в такой обстановке. Он работает кем-то ближе к ученому. Мы решили не ругаться — это бесполезно. Меня пытались отговорить. Даже угрожали, что наркотики подкинут, затягивается сигаретой Ирина и делает длинную паузу.

Женщина всю жизнь проработала медицинским работником процедурного кабинета в Тобольске. Она планирует подписать контракт на два месяца.

Перед этим меня учили маршировать. Но я так и не научилась. Ну, мужчины научат. Я знаю, что в месте нашей последней остановки меня ждет медицинский кабинет. Я еду работать. Еду реализовать себя. В моих руках кто-то нуждается.

Объявляют посадку. Толпа медленно перемещается к первому вагону. На перроне остается женщина в военной форме и ищет кого-то глазами. К ней подходит высокий худой мужчина. Они несколько минут обнимаются и целуются. Без маски блондинка с длинными накрашенными ресницами и пышным хвостом выглядит уставшей. В уголках глаз собрались морщинки, а голос охрип. Женщина оставляет сумки в вагоне и закуривает сигарету. Ирина — первая девушка в Тюменской области среди добровольцев.

Ирина садится в поезд, надевает наушники и долго смотрит в телефон. Внезапно она откладывает в сторону мобильный, закрывает лицо ладонями и отворачивается от окна.

До отправления остается 20 минут. На узком перроне продолжают толпиться люди. Их голоса становятся тише, и они замирают в своих небольших кругах. Особенно громко раздается плач 7-летней девочки. Она обнимает папу и говорит про то, как они на таком же поезде поедут летом на море, рассуждает о том, на какой полке они будут спать и когда нужно покупать билеты. Чуть дальше от них в одиночестве стоит и курит мужчина. У 27-летнего Ивана в деревне остались жена и 5-месячная дочка, поэтому проводить его они не смогли.

Поезд трогается. На перроне остается женщина со сломанной ногой — она проводила 21-летнего сына и племянника. Гульнара почти падает на асфальт, ее подхватывают родные, у женщины начинается истерика. Рядом остановилась молодая пара. Парень крепко держит руку девушки. Она смотрит на рельсы и громко плачет.